— Я не пойду! — раздался тонкий детский голос.

Оленька вздохнула: с детьми вечно проблемы какие-то.

Раздался резкий звук выстрела. И крик. И… и еще кого-то убили. Там. За стеной. А она тут! И это неправильно! Категорически неправильно.

— Отойди! — рявкнула Оленька, перехватив секиру поудобнее. Полыхнув ярким светом, та обрушилась на камни. Наверное, с памятниками архитектуры и находками столетия так обращаться не след, но…

Она извинится.

Потом.

А пока… пока душа требовала подвига. Или хотя бы кого-нибудь убить.

…выстрел заставил Олега вздрогнуть. И медведица подняла голову, осклабившись.

— Началось!

А слева, и справа, и вовсе, сколько хватало глаз, зашевелились люди.

— Это, это, — словно извиняясь, сказала Ксения. — Вода, она… я попыталась её сконцентрировать, но она там… повсюду… и вот.

Кто-то поднял голову.

Кто-то застонал. Раздались вздохи, охи, лепет…

— Тихо, — рявкнул Олег, прислушиваясь к чему-то. Это пробуждение точно не останется незамеченным. Стало быть, кто-то появится проверить…

Медведица отступила в тень и велела:

— Сделай потемнее.

И тут же, повинуясь то ли слову её, то ли Ингиному жесту — а говорили, будто силы в ней нет! — факелы почти погасли. Пещера погрузилась в непроглядную тьму, а потому человек, переступивший порог её, замер.

Этот человек боялся.

И Олег ясно чуял его страх. А вот заметить, как качнулась тьма навстречу, он не смог. Просто был человек и не стало.

Только факелы вновь запылали ярко, озаряя и человека, и медведицу, которая деловито вылизывала массивную лапу.