– Вы нашли что-то еще? – спросил Макс, стирая ожившие воспоминания.

Она помотала головой.

– Не то чтобы я не предполагал, что в том, как мы появились на свет, не было ничего хорошего, но так… – его голос затих вместе с иссякшим потоком воздуха, который он с усилием выпустил из груди.

– Расскажи мне про нее, – попросила Яра.

– Мы учились в выпускном классе, когда она умерла. Как думаешь, что может рассказать мальчишка о своей матери в семнадцать? Она была веселая, часами могла говорить о музыке, и ей было с нами тяжело.

– Как она умерла?

После этого вопроса Макс долго молчал, и это молчание разродилось до неузнаваемости незнакомым голосом: тихим, иссохшим, будто каждое слово могло его покалечить.

– Дэн так по-скотски ведет себя по отношению ко мне, потому что я это заслужил. Не могу сказать, что вел бы себя так же на его месте, потому что не представляю, через что ему пришлось пройти, но на своем месте теперь я совершенно точно не знаю, как все исправить.

Пальцы его левой руки потерли уставшие от напряжения мышцы на лбу. Он почувствовал, как ладонь Яры коснулась его запястья, а голова с мягкими волосами легла на плечо.

– Мы оканчивали школу, когда узнали о болезни матери и о том, что она уже так долго убивает ее, что ничего нельзя сделать. Денег не было ни на какое лечение. Мы жили в одной комнате втроем. В тот же день я спалил шторы на окне и только потом узнал, что это созрела магия. Для меня это было как знак, что у нас даже после ее смерти может быть нормальная жизнь. Ведь ничего, кроме того, как бить морды, мы не умели, так что стать хранителем было отличной перспективой.

Для этого нужно было окончить школу, с чем были проблемы: я много прогуливал, опаздывал, срывал уроки, которые казались бесполезными. Отношение учителей ко мне накладывало отпечаток и на брата. Дэн не был отличником, но учиться ему всегда было интереснее. Он к любой мелочи найдет два вопроса и к каждому вопросу три ответа. Егерь из него вышел бы куда лучше, чем из меня, – с неожиданной даже для себя нотой гордости сказал Макс. – Так или иначе, отношение учителей и его своенравно-упертый характер мешали нормально учиться и ему.

С экзаменами мне пришлось напрячься. В итоге школу и вступительный курс Цитадели я окончил, но меня тут не было, а брату приходилось справляться с болезнью матери самому. – Он замолк и устало опустил голову, потирая ладонями лицо. – Мы с ним никогда не были очень близки. Только в раннем детстве. Так что объясняться не пришлось. Он просто молча злился на меня. С матерью отношения тоже давно испортились. Мне казалось, что она закрылась от меня, потому что не смогла справиться. Поставила решетку между нами, сквозь которую молча смотрела на меня и не узнавала. Ее взгляд задавал мне лишь один вопрос: «Кто ты?» Ничего тупее, чем разозлиться на нее еще сильнее и свалить с дешевым оправданием, что я тут никому был не нужен, мне в голову не пришло. Тогда так было легче, но я и не думал, что будет так тяжело сейчас.