– Затея рискованная, и она может не дать тебе ответов о моей смерти, – разводя руками, сказал Артур.
Ноги сами поднялись со скамейки, силы вернулись, взяв верх над трауром.
– Я должна узнать, что произошло, – нарушая сокровенный покой крипты, говорила она. – Я не успокоюсь, потому что чувствую, что Фирсов как-то связан с тем, что случилось.
– Приехала семья моей матери, они привезли какой-то мощный артефакт и хотели спуститься в тоннели Чертога, чтобы понять, как он работает, – сказал Артур, встав напротив нее. – Я же говорил тебе. Это было семейное дело, и Фирсов здесь ни при чем.
– Помню, – затихла она под его грозным взглядом. – В тот день, когда ты погиб, когда я ставила камеры в квартире Фирсова, он показался мне испуганным. Первый и единственный раз за все время, сколько я с ним. И та хреновина у него на столе. Словно он ритуальный ужин себе устроил. До сих пор мурашки по коже.
– Мне не нравится то, чем ты занимаешься, – серьезно отозвался Артур. – Я просил тебя завязать, и ты согласилась.
– Потому что ты хотел жениться на мне, – голосом, готовым сломаться, ответила она, – а потом умер. Ты не можешь узнать, чем я занимаюсь сейчас, и это тебе и не нравится.
– Может, по большей части я и умер, но кое-что все еще живо благодаря тебе и останется с тобой навсегда.
– Тогда можешь считать, что
– Я не хочу, чтобы ты жила только одной памятью. Ты должна быть счастлива.
– Я была счастлива. Возможно, когда-нибудь я смогу снова ощутить ту радость, когда все, что нужно сердцу, – тот самый взгляд, но этого не произойдет, пока я не пойму, что случилось, и не отпущу тебя.
– Ты можешь никогда этого не узнать.
– Хочешь, чтобы я послушалась?
– Сумасшедшая, ты же разговариваешь сама с собой, – раскатисто засмеялся Артур, и его голос стал эхом отдаляться по каменным сводам крипты. – Я хочу того же, чего хочешь ты. Вопрос только в том, какое из твоих желаний сильнее.
Измотанная гонкой за призраками, Сага давно поняла, что настало время сделать то, что она откладывала на самый крайний случай, если окажется в безвыходной ситуации, и только спустя столько лет она смогла наконец признаться себе, что все это время на самом деле и была в тупике.
Враждебная действительность скользила рядом серым днем. Сырость, туманом окутавшая город, наполняла грудь мокрым воздухом. Его дымчатый заслон стелился густой мглой так близко, что «Голландец» таял в этой пелене, как корабль-призрак, причаливший принять на борт заблудшие души.