— Нет, никогда! Он знал, что я не смогу его простить. Он знал, но все равно пошел на это.

На Алую Охоту они приехали в белоснежной карете. Тут в камине весело потрескивал огонь, они сидели в креслах и смотрели в окно на то, как довольные господа, налюбовавшись новыми землями, расходятся по своим экипажам. Ночью они хорошо выспятся, а завтра утром отправятся в Адамант.

На небе ярко полыхала луна, снег в ее свете переливался радужными искрами. Может быть, Дева Цвета где-то рядом? Подглядывает украдкой и иногда дарит людям цвета, хотя бы в снах?

Вполне возможно. Распускаются же весной желтые цветы… небо по-прежнему голубое, трава зеленая, а после дождя иногда появляется «радужное колесо» — разноцветный мост, по которому на небо уходят души хороших людей. Так рассказывала когда-то Нэнси.

Если бы об этих мыслях узнал Император, он убил бы его?

Элизавет начинала клевать носом… Аластер осторожно поглядывал на тонкую фигуру в белых шелках. Может, отнести ее на кровать?

— Аластер… — прошептала Цесаревна невнятно. Неужели разговаривает во сне? — Я… я не отпущу тебя…

— Я никуда от тебя не уйду, — шепнул он в ответ.

— Страшно… Аластер, мне очень страшно.

Он поцеловал розовую теплую щеку. Вечную, но хрупкую. Божественную и земную одновременно.

— Не бойся. Что бы ни произошло, я буду с тобой… Элизавет?

Она хмыкнула в ответ.

— Ты любишь меня?

— Я…

Но ответа ему не суждено было услышать, потому что в окне он вдруг увидел Ферроу.

Аластер дернулся в кресле и присмотрелся внимательнее. Точно, это был Ферроу… Он стоял в одежде, заляпанной кровью из пробитой головы. Свежие пятна поблескивали под лучами полной луны.

Аластера охватила злость. Виктор сказал, что мертвые не возвращаются к жизни. А значит, это никакой не его Друг, а чья-то злая шутка.

Он вскочил с места, на ходу накинул на себя верхнюю одежду и выбежал из экипажа. Ферроу уже изменил местоположение, теперь он стоял в конце лагеря, на опушке леса, звал к себе взмахами руки.

Кто бы это ни был, он поймает его и всю дурь выбьет! Он обязательно узнает, кто смеет так нагло осквернять память о его Друге!