– Я слышала, что смесь эльфийского напитка, который изготавливают из фруктов мерцающих садов, и фейского вина может вырубить на неделю. Хочешь, чтобы я это проверила?

– Я даже не помню, когда я в последний раз нормально спал, – подхватил он. – Может, это сработает. Попытайся, если так сильно хочешь.

Гилберт кружил вокруг Пайпер и Ровены, и последняя широко улыбалась на каждое его слово. Энцелад и Диона изредка переглядывались, а застывший между ними Эйс отчаянно пытался понять, что происходит. Шерая была неподалёку, разговаривала с Беро, но при этом косила глаза на своего короля. Тот был сама учтивость и доброжелательность, и Стефан удивлялся, как у него это получается.

Гилберт не хотел быть на этом балу, и маг знал это. Но игра была такой хорошей, что Стефан всё равно верил в неё и задавался вопросом: почему Гилберт может так хорошо притворяться, а он – нет? Почему он не может притвориться, что он рад быть здесь, что он не чувствует тревогу? Почему он не может скрыть, что его, как и каждый день в течение более двухсот лет, завораживает Марселин и всё, что она говорит?

– Я хотела остаться в особняке вместе с Соней, – непринуждённо произнесла она, разгладив ничуть не помявшуюся юбку платья. – Она настояла на том, чтобы я была здесь. Мол, лучше не игнорировать приглашение от самой королевы. Но я не уверена, что поступила правильно. Они с Китом могли уже разнести половину дома.

– Ставлю на три четверти, – в том же тоне ответил ей Стефан. – И если это так, что мы наслаждаемся последними беззаботными минутами.

– Беззаботность так и лезет из всех углов, – фыркнула Марселин, закатив глаза.

– Здесь хотя бы, если ты сделаешь что-то странное, это будет казаться нормальным.

Тайрес сам по себе был достаточно странным, чтобы его обитателей не волновали странности других. Пожалуй, это было одним из немногих плюсов, которое мог выделить Стефан.

Однако они стояли в стороне слишком долго, и вскоре это может привлечь внимание. Феи ценили подвижность и резвость, а не подражание каменным статуям. Стефан ещё мог бы как-то отвертеться, сказав, что они обсуждали важные магические дела, но слишком многие знали, что они оба работают с Гилбертом и часто контактируют. Вариантов было слишком мало, и Стефан совсем не знал, что делать, когда Марселин неожиданно повторила:

– Ты так и будешь молчать?

Кажется, они это уже проходили.

– И что я должен сказать? – спокойно поинтересовался он, надеясь, что собеседница не решит ещё раз пошутить над ним с помощью эльфийских баллад.

Он почувствовал, как магия внутри Марселин всколыхнулось. Так бывало, когда она готовилась ставить барьер, открывать портал или нападать на противника. Но то же самое происходило, когда она сильно нервничала. К удивлению Стефана, краем глаза он заметил, что Марселин покраснела – её кожа была всего на тон темнее его, и это сильно бросалось в глаза.