– Мы не полиция, – развел руками Безуглый. – Формально, я в его подчинении, и если он вменяем, я обязан соблюдать субординацию и выполнять приказы и распоряжения руководства. Но моя б воля, я бы его в бараний рог…

– Я думал, вы по линии министерства.

– Не совсем, зарплату я получаю тут. Меня сюда в ссылку отправили за прокол на предыдущем месте.

Тальберг удивился, хотя из чувства такта не стал расспрашивать, что именно нужно сделать, чтобы оказаться в Лоскутовке. Но Безуглый сам пояснил:

– На беду выявил хищение, которое не стоило выявлять. Но пошел на принцип.

«А ведь нормальный, судя по всему, мужик», – подумал Тальберг, привыкший не доверять людям в форме, особенно если их работа состоит в непрерывном контроле твоей деятельности на предмет нецелевого использования целевых средств.

– Тогда напишу заявление, – объявил он. – Самотек многим может стоить жизни.

– Не надо, – попросил Безуглый. – Во-первых, бесполезно, потому что у Демидовича такие связи, сам же за решеткой и окажешься. Поверь, я на своей шкуре прочувствовал. А во-вторых…

– Я должен, – перебил Тальберг. – Это мой долг ученого.

– Заладил, как попугай, «я должен, я должен»! – передразнил Безуглый. – Тебе больше всех надо?

– Да. Ведь я нашел способ добывать краенитовую пыль, а теперь получается, я в ответе за последствия. Если бы не я, ничего бы не случилось. Ни с Кольцовым, ни с Самойловым.

– Вроде ученого, который бомбу придумал?

– Да, именно так.

– Понимаю. Но ты же не умеешь будущее предсказывать. Ты просто хотел, как лучше.

– Я обязан был предвидеть, – продолжал заниматься самобичеванием Тальберг.

– Ничего невозможно предугадать, даже то, включится ли завтра солнце.

Безуглый подошел к одному из шкафов, через стеклянные вставки на дверцах которого проглядывали стопки бумаг, собранные в скоросшиватели. Он нагнулся, открыл нижнюю секцию и достал бутылку.

К счастью, это оказался простой коньяк, а не затрапезная платоновка.

– Других спиртных напитков не признаю, – гордо объявил Безуглый. – Думаю, не помешает для снятия стресса.

– Лекарства, – Тальберг, показал на затылок. – Мне нельзя.