Все норовят обмануть, продолжал думать он. Без исключений.

Тальберг подвел еще тогда, осенью. Жаль, кстати, не успел его уволить с выговором, чтобы попал в черный список по ведомству. Говорят, рассчитался по собственному желанию. Ну-ну, пусть теперь попробует найти работу получше, связи-то везде есть, мимоходом можно человека отовсюду «достать».

Лизка строит из себя верную жену, хотя понимает, что Тальберг неудачник. Красивая она, но дура и не разбирается, кто в жизни хозяин, а кто так – небо коптит. Пожалеет еще, но будет поздно. Вдобавок, ни разу эта сволочь не обмолвилась о его дочери.

Платон покопался во внутренних ощущениях на предмет того, что чувствует к Ольге, но не смог ее представить. Он не знал о ней ничего, кроме имени и возраста, а к абстрактной личности можно испытывать только абстрактные чувства.

Не стоило доверять Костылеву. Следовало догадаться, что человек, по глупости лишившийся ноги, в следующий раз может и жизнь потерять. Набрал задрипанных алкашей, спаливших институт к чертовой бабушке. Талантливый менеджер. Тьфу. Чувствовал, нельзя ничего пускать на самотек – едва расслабишься и на кого-то понадеешься, так обязательно получишь или кукиш, или нож в спину.

Николай Константинович притворился психом, теперь отдыхает в одной палате с зятем. Делают вид, что не ничего помнят и не знают. Как удобно! Никогда не доверял Кольцову, скрывалось в нем нечто подозрительное, словно косит под дурачка, а сам «стучит» в центр.

– Ненавижу, – прокричал он и ударил кулаком по столу.

Испуганная Валентина еще сильнее вжалась в стул, опасаясь, что в порыве гнева Платон может сотворить что-нибудь из ряда вон выходящее.

– Шалава! – процедил он, вспомнив о Маринке.

Что ей от него надо? Понятно, секс и переезд в столицу, сына выучить, в университет какой-нибудь по блату сдать. Удобно устроилась. Такая же мразь, как и остальные.

К ней он не испытывал особенной злости. Он считал ее редкостной тварью и по совместительству разведенкой с прицепом, но откровенно ненавидеть не получалось.

– Твари.

Зазвонил телефон Демидовича, не имеющий ни диска, ни кнопок – по нему можно только ответить на вызов.

Платон никогда не видел, чтобы кто-то воспользовался этим аппаратом, поэтому от внезапности неприлично высоко подпрыгнул на стуле. Он поразмышлял, нужно ли отвечать на звонок, ведь кабинет чужой.

– Слушаю.

На том конце мог оказаться кто угодно, включая руководство из министерства.

– Кто это? – спросил знакомый старческий голос.

– Иван Демидович! Здравствуйте! Это говорит Талаев.

Демидович закашлялся. Платон отодвинул трубку, чтобы не оглохнуть, и терпеливо ждал, пока не закончатся лающие звуки.