– Дальше, уж извини, нам придется расстаться.

Платон морально подготовился к чему-то такому, поэтому никаких эмоций не проявил, а лишь спросил:

– Куда меня переводят?

– Переводят? – Котов снова закашлялся. – Никуда. В министерство тебе вход заказан. Можешь приступать к поиску новой работы. В охранную службу института, например. Там на этой неделе вакансия образовалась.

– Да что я такого сделал? – возмутился Платон. – Пожар – простая случайность.

– Хрен с ним, с пожаром. Спишут, восстановят, кто-то даже заработает. Ты лучше скажи, что с программой, которую ты контролировал с Лужиным?

Платон поник. Лужин в последние недели занимал место на самой дальней полке насущных интересов.

– Пока я лежал на больничной койке, мне принесли отчеты за три месяца действия мероприятий по выводу региона из депрессии, – продолжал Демидович. – Многого не требовалось, всем ясно, тут процветания никогда не будет. Задача стояла элементарная – показать пару процентов улучшения. Народ бы вздохнул, мол, лучше – это не хуже, а насколько – дело пятое. Но вот смотрю в бумажку и читаю, что количество преступлений в среднем увеличилось на четверть! Убийства, грабежи, изнасилования – куча строчек с циферками, одна другой краше. Средний доход населения упал на пять процентов. Молокозавод перестал уделять время молоку и занимается разливом платоновки…

«И про платоновку знает, старый хрыч, – подумал Платон. – наверное, друзья-алкаши рассказали». Словно прочитав его мысли, Демидович добавил:

– Про платоновку уже в центре всем известно. Пошлятина! Особенно в бутылках из-под молока. Ничего доверить нельзя!

Последние слова задели за живое. Платон побагровел и громко, даже Валентина расслышала, прокричал:

– Я, в отличие от вас, на кроватке в больничке не отлеживался, а хотя бы пытался что-то делать.

– Попытки мало, – спокойно ответил Демидович.

– Что вы от меня хотите? – вскипел Платон. – Почему крайним должен быть я? Лужина берите и наказывайте.

Котов поглядел на него.

– Лужина я держу, потому что он верный, а тебя – за исполнительность, – сказал он тихо. – Лужин по-прежнему верный, а ты свою исполнительность не доказал.

– Может быть, я тоже верный.

– При малейшей возможности ты от меня избавишься. По глазам вижу.

Демидович открыл нижний ящик стола. Платон похолодел. Котов продолжал шуршать всякой мелочью, вроде коробочек, кульков и прочего хлама, но то, что он искал, не хотело находиться. «Где же оно?», бормотал он. Когда стало понятно, что ящик пуст, посмотрел на Платона.

– Где? – спросил хриплым голосом. – Тут, кроме тебя, никто не ошивался!