Если я и скрывал что-то от посредников, то лишь потому, что мне было стыдно, а не из боязни, что они меня выдадут. Я был наивен и свято верил в нерушимость их клятвы. Теперь подозрение, которое заронил во мне сам же Джидд, пустило ростки. Зачем ему знать, где я достал наркотик?

– Грешник ищет отпущения только своих грехов, – сухо ответил я. – Нужно ли ему для этого называть имя своего соучастника? Пусть тот покается сам.

Я обманывал посредника, прекрасно зная, что Швейц каяться не пойдет, и моя исповедь утратила всякий смысл.

– Если хочешь жить в мире с богами, ты должен излить душу полностью, – сказал Джидд. Но мог ли я признаться, что толкнул на самообнажение одиннадцать человек? Я не нуждался больше в прощении Джидда и не верил ему. Я поднялся с колен так резко, что меня шатнуло. До меня донеслось пение и аромат благовоний, добываемых в Мокрых Низинах.

– Он не готов излить душу, – произнес я. – Ему нужно заглянуть в нее глубже.

Джидд с недоумением посмотрел на деньги, которые получил от меня. Я сказал, чтобы он оставил плату себе.

55

Дни, отделявшие один сеанс от другого, проходили впустую. Я выполнял свои обязанности кое-как, ничего не видя вокруг, и ждал очередной дозы. Реальный мир больше не существовал для меня; любовные утехи, вино, еда, судебные дела, конфликты между провинциями стали для меня чем-то призрачным. Возможно, я принимал наркотик чересчур часто. Я худел; меня повсюду сопровождал размытый световой ореол; ночью я ворочался и метался без сна, придавленный тропической духотой, днем еле ноги таскал, вечером клевал носом. С Лоймель я почти не разговаривал и не прикасался ни к ней, ни к другим женщинам. Однажды я заснул за столом, обедая с Халум. Шокировал главного судью Калимола, сказав ему: «Мне кажется, что…» Старый Сегворд Хелалам сказал, что у меня больной вид, и предложил поехать с сыновьями на Выжженные Низины. Жизнь во мне поддерживал только наркотик, и новых обращенных теперь приводили все чаще те, кто уже проделал со мной духовное путешествие. Странная это была компания: два герцога, маркиз, продажная женщина, дворцовый архивариус, морской капитан из Глена, любовница септарха, директор Морского и Коммерческого банка, поэт, адвокат из Велиса, приехавший к капитану Кхришу, и много других. Круг обнаженцев ширился, мои запасы таяли, новые друзья поговаривали о снаряжении другой экспедиции в Сумару-Бортен. Нас было уже пятьдесят человек: город Маннеран охватила настоящая эпидемия перемен.

56

Иногда между сеансами у меня путались мысли: чужой опыт всплывал из глубин сознания и перемешивался с моим. Я помнил, что я Киннал Даривал, сын септарха, но память подсовывала мне воспоминания Ноима, Швейца, одного из сумарну. Во время такой путаницы, которая могла длиться и миг, и час, и полдня, я не был уверен в собственном прошлом, не знал, произошло со мной что-то на самом деле или я позаимствовал это у кого-то другого. Эти приступы меня беспокоили, но не пугали – ну, разве что пару раз. Со временем я освоился с памятью каждого из моих духовных партнеров и научился отличать чужие воспоминания от своих. Наркотик поселил во мне множество других душ; не лучше ли быть таким множеством, чем величиной меньше единицы?