Некоторое время мы оба молчали.

Наконец, гул первым нарушил молчание.

– Ты тот, кто называет себя преемником Дайрона? – в упор спросил он на чистом английском языке.

– Даже не предложишь мне сесть? – безразлично спросил я. Наваливалась усталость и равнодушие. Того, увы, душевного подъема, как в аэропорту Лондона, не было.

Хашшас жестом указал мне на ближайший из антикварных стульев.

Я неторопливо сел, и откинувшись, закинул ногу на ногу.

Он не тронулся с места, продолжая сверлить меня взглядом.

– Да, это так, – наконец, ответил я.

– Мило, – пробормотал гул и сел напротив, возле маленького стеклянного столика, уставленного графинами и бутылками. В самой пузатой из них находилось что-то приятного орехово-бордового цвета, и мне ужасно захотелось выпить.

Что угодно, лишь бы это был алкоголь.

– Ты сомневаешься насчет меня? – уточнил я.

– Сомневаюсь, – кивнул он. – Но не насчет тебя. С тобой мне все ясно…

Он на секунду прикрыл глаза. Чуть шипящий акцент немного резал уши.

– Что же именно? – вежливо спросил я.

Хашшас иронически улыбнулся.

Если он сейчас скажет, что Дайрон жив, значит, Торн нас предал.

– Ты скорее самозванец, чем преемник, – изрек он, и вытащив из кармана крохотную пилочку стал обрабатывать ногти.

Они у него были как у обычного человека, если не считать того, что на каждом ногте, кроме мизинцев, были нанесены крошечные надписи в арабском стиле.

Помолчав, князь произнес:

– Знакомство с Дайроном еще не дает права претендовать на его место.