Хашшас странно посмотрел на меня и торопливо вышел из комнаты.

Я наклонился к девушке. Меня трясло.

– Успокойся, – пробормотала она. – Все будет хорошо.

Глухо стукнула боковая дверь.

В комнату, пятясь, вошли два гула в красно-синих полосатых пижамах, тянущие на себя огромную кровать на больничных колесах, которую подталкивали еще двое.

А на кровати, среди одеял и покрывал возлежала огромная, точно бегемот, густо нарумяненная старуха в шелковом чепце, сразу напомнившая мне ту стахановку из Гуллвейга.

Молча установив ложе на середине комнаты, слуги попятились к дверям и закрыли за собой двери.

По комнате потянуло чем-то тухлым.

В кровати что-то загудело, и спинка стала медленно приподниматься.

Приняв сидячее положение, старуха нашарила в складках одеяла очки, и водрузив их на приплюснутый нос, устремила на меня тусклый взгляд.

Потом перевела глаза на тяжело дышащую Маргариту.

– Гх-м, – наконец, прохрипела она, и поманила меня к себе.

Медленно я подошел. Не дай Бог, начнет предлагать постельные утехи. Впрочем, глядя на Марго, я бы, наверное, согласился.

Вблизи старуха выглядела еще уродливее. Но все же до той матери-героини ей было далеко.

Однако бабка ничего такого не предлагала. Она, причмокивая, оглядывала меня, точно окорок, и от этого взгляда мне становилось не по себе.

– Ха-шшас! – наконец визгливо воскликнула она.

Откуда-то сбоку вынырнул князь Трех Ступеней.

– Ххшросс, трогг марсан вал'лфо! – К моему удивлению, я не понимал, о чем идет речь. Мое умение понимать языки тут не работало. Или же относилось только к человеческим языкам.

– О'рлош джашш гхарр к'ганну ала ггул'! – продолжала вещать старуха. В ее голосе отчетливо звучали командные нотки.

Хашшас наклонил голову.