– Постараюсь, – ответил он и отступил.

В груди защемило, но надо было бежать дальше. Так что я тронула за плечо Рэма, вежливо отвернувшегося, и мы пробежали мимо наших магов к повозкам. Там нас уже ждал тот самый скорый почтовый, отличающийся от остальных небольшими размерами, с двойкой запряженных лошадей.

– Ни одного документа с собой не взяли, – расстроился ответственный Рэм, когда возница помог нам положить Льюиса и с громким свистом погнал лошадей вперед.

– И вещи все остались в лагере, – вздохнула я.

На мне был единственный комплект одежды, кое-какие артефакты, несколько монет в кармане и, собственно, все.

– Налегке оно быстрее, – бодро отозвался возница. – У меня сухарей на всех хватит, самогон опять же. На край овса заварим.

– Да уж, не пропадем, – улыбнулась я, представив, как мы под осуждающими взорами коней закусываем их овсом самогон.

– Вот-вот, – подтвердил возница, чуть сбавляя темп. – Не кисните.

А что нам еще оставалось?

Впереди занимался рассвет, а позади оставались пылающий лагерь и крепость. Черный дым от них высоким столбом поднимался вверх и был виден еще долго на фоне светлеющего неба, в котором время от времени вспыхивали магические разряды.

В повозке я задремала, все же магический бой для меня вышел пусть и коротким, но нервным и от этого вдвойне затратным. А проснулась между Льюисом, который хоть и числился полутрупом, но все же мужчина, и Рэмом, сопящим мне в ухо.

Вот тебе и замужняя женщина.

Расталкивать Рэма я не решилась, пусть поспит. Опыт показывал, что никогда не знаешь, что может случиться через час. А то и через минуту. Так что пошла спрашивать про обещанные сухари самостоятельно.

Оказывается, пока мы спали, а скорый почтовый ехал через селенья, языкастый кучер сумел разжиться свежим хлебом и сыром. Причем расплатился не деньгами – деньгами каждый может, – а услугой. Подхватил послания и мелкие посылки, чтобы доставить их в населенные пункты, через которые нам предстояло проезжать.

Я с уважением посмотрела на наземного коллегу, с ностальгией вспомнив свою мирную работу и милую сердцу халтурку. А вскоре проснулся и Рэм, совершенно по-детски обрадовавшись еде.

Ближе к полудню мы с ним перебрались с козел в крытую повозку, спасаясь от солнцепека. Не удержавшись, я чуть подвинула и поправила Льюиса, подумав, что не мешало бы его зафиксировать, а то болтает бедолагу по всей повозке. Вряд ли ему от этого плохо, конечно, вон даже синяков не остается, но все равно неудобно перед человеком. Пока еще человеком.

– Тот ровенец – это твой муж, да? – спросил Рэм, наблюдая, как я прижимаю Льюиса к борту, с другой стороны подпирая его мешком.