— Колесо Сансара не любит тех, кто стоит на месте, — напомнил дьявол. — Шевелись, не зевай, но и не зарывайся!

Потея в толстом скафандре, Алька зарваться не боялся. Скорее, его беспокоила возможность свалиться с ног, не вынеся духоты.

— Как думаешь, — спросил он. — Четыре буквы могут просчитать наш маршрут?

— Обязательно! Они же откуда-то узнали, куда отправить посланника с письмом апокалипсиса? Мы сами толком не знали, где находимся, но не прошло трёх дней, как они вышли на наш след.

— Тогда каковы наши шансы проскочить мимо засады?

— Никаких, — не стал скрывать дьявол. — Если нас не попытаются перехватить на ближайшем полустанке, я начну беспокоиться, не случилось ли чего-то очень страшного.

— В таком случае, — Алька позволил себе немного сбавить шаг, — Зачем мы сунулись на эту дорогу?

— Я уже говорил. У нас нет выбора. Ты не можешь плыть по Стиксу самостоятельно. А прочие средства передвижения нам теперь недоступны.

— Ты мог бы… — начал Алька, но замолчал.

В колесе резко стемнело. Борта повозки были по-прежнему прозрачны, дело не в них. Темные пятна проступили снаружи, на поверхности огненного шнура. Вихри протуберанцев опали, оболочка рябилась волнами. И сквозь неё проступали…

— Что это, Азраил? Оно плывёт? Плывёт за нами прямо сквозь огонь?

Азраил тоже разглядывал темные пятна, взбивавшие огненную пену и снова пропадавшие в желто-багровой бездне. Понимание отразилось на его лице. Дьявол ускорил шаг, почти побежал.

— Этого не может быть! — проскрежетал он, сжимая кулаки от злости.

— Оно огромное… Я вижу чешую! Это змея! — заорал Алька, тоже переходя на бег.

— Змей! — поправил Азраил.

— Что за змей может выжить в этом пекле?

— Единственный в своем роде. Живущий под толщей гор и в одиночку занимающий целый мир по ту сторону Стикса. Убаюканный, как мы надеялись, навеки в прохладном вулкане.

— В толщах гор? Ты намекаешь… Это змей Горыныч?

— Горелыч. Мы зовём его Горелыч. Он веками охранял Смердотину и не давал здесь никому продыха, пока не нашлись умельцы и не выманили его наружу. Разбудить эту тварь было очень, очень плохой идеей!

— Ты думаешь, он здесь ради нас?