Над ним нависли фигуры, чьи лица скрывали тени. Стефан чувствовал их ненависть. Протекторы. Он узнал в них товарищей по оружию, которых видел каждый день. Они уже давно ждали его смерти за содеянное. Это была его вина, абсолютно и полностью.

Люди были вооружены не мечами, а лопатами. Среди них стояли два особенных протектора с белесыми глазами. По их лицам и форме стекала белая, густая, гниющая слизь.

– Прах к праху, – шептали они. – Иди к нам, Стефано. Ответь за то, что сотворил.

Сердце билось в груди, почти разрывая ее на миллион кусков. Где-то снизу, под землей, доносился тик часов. Время приближалось.

Первая горсть земли упала на Стефана.

– Нет, пожалуйста! – в ужасе взмолился он.

Они все копали. Сухая почва давила на грудь, засыпала глаза и проникала внутрь. Он погибнет здесь. Тьма поглотит его без остатка. Эта мысль долбилась в его голове испуганной птицей, он не мог надышаться, тянул руки к протекторам, продолжая истошно их умолять:

– Я не хочу умирать! Не хочу, не делайте этого!

Земли становилось все больше. Она раздавливала Стефана, уволакивала в ледяной мрак. Почва хрустела на зубах, забивала легкие, слепила. Он не мог пошевелиться. Все, что он слышал, – бешеное биение сердца и громоподобный тик часов откуда-то снизу.

Пять минут седьмого.

«Ты особенный, солнышко, однажды придет твое время».

Голос матери до сих пор звучал у него в ушах, даже спустя столько лет. А здесь, под землей, он казался почти настоящим.

Тик нарастал.

Гудела не просто почва, гудел весь мир.

Время пришло.

* * *

Стефан сделал натужный вдох и резко согнулся. Уже через секунду он перекатился на живот, все его нутро содрогнулось, и он усиленно закашлял, стараясь вытолкать из себя комья земли. Но их не было, несмотря на ощущения. Так продолжалось еще некоторое время, от натуги на глаза навернулись слезы. Стеф лежал не под тоннами рыхлой почвы, а на сухой траве. Скрючившись, обливаясь ледяным потом, упершись лбом в собственные руки. И дрожал.

Обычно была только пустота. Но не сейчас, не в этот чертов раз. С трудом подняв голову, Стефан затравленно осмотрел колонны, на которых еще краснели пятна его крови и плоти.

Он терпеть не мог, когда ему вышибали мозги. Каждый раз, даже несмотря на весь каламбур, в его голове оставалась сплошная каша.