Стеф кивнул. На другое вряд ли можно было надеяться.

– Я предлагаю честную сделку. Ты наверняка собираешь души, так? Ну и ценсумы, соответственно.

– Продолжай, – сощурился Поллукс, заинтересованно глядя на Стефа. – Души не то чтобы моя сфера в большом организме «Белого луча», но тем не менее звучит неплохо.

– У меня ничего нет, кроме себя самого, – сказал тот. – Я отдам тебе пять лет своей жизни. Полностью, без слоев. Выйдет где-то на десять тысяч праетеров заряда для ценсумов.

Поллукс склонил голову набок и оценивающе оглядел Стефна. Тот уже смирился со своим решением и просто ждал.

– Пять лет… – вдумчиво произнес эквилибрум, потирая подбородок. – Меркурий, напомни, сколько это в нормальном векторном времяисчислении?

– Примерно половина талидона, луц. – Все это время Меркурий сверлил Стефа взглядом. Было заметно, что он не одобрял его выбора и тревожился, но перечить Поллуксу не смел.

– Примерно половина талидона… Нет. Не пойдет. – И развернулся. – Меркурий, уходим! Хватит тратить время попусту.

Стефа объяла паника, он не ожидал такого поворота.

– Стой! Нет, ты не можешь так поступить!

– Могу и поступаю, – заявил Поллукс, уходя в тень деревьев.

– Я дам больше!

Тут эквилибрум обернулся вновь и радостно развел руками.

– А вот мы и перешли к серьезному разговору! – рассмеялся он, подмигивая Меркурию. – Вечно они так. Я ведь знаю: у них всегда есть намного больше, чем они предлагают сначала.

– Ну ты и ублюдок, – сквозь зубы прорычал Стеф, сжимая кулаки.

– Ты в отчаянии, мой друг. Ко мне часто обращаются именно в такие зомы, и я вижу, когда душа способна отдать намного больше, чем позволяет ей разум.

Стеф с трудом дышал. В горле клокотала ненависть. Поллукс же встал рядом с ним, оглядывая его, как скот на рынке.

– А если я дам семь? Это уже около двенадцати тысяч…

– Да мне все равно. – Поллукс снисходительно вскинул брови, увидев смятение на лице Стефана. – В моем распоряжении миллиарды, что мне какие-то десятки тысяч. Пшик. Намного интереснее, что эта цена значит для того, кто у меня что-то просит.

– То есть ты специально выдавливаешь из души последнее?