Отчего-то мысли о нем волновали. Я нервно постукивал ногами по полу, а после решился и сказал:

– Знаю, что это нерационально и глупо, но… привет, пап.

Естественно, никто мне не ответил, но мне показалось, что алтарь засиял чуточку сильнее. Обращаться к мертвым через него – бессмысленно. Так говорили одни. А другие были уверены, что те, кто не попал в Обливион, вполне могли слышать. Так или иначе, доказательств обратного пока не было, и это меня вполне устраивало.

– Я не знаю, слышишь ли ты меня, вдруг тебе не удалось избежать Обливиона… – Тут я помедлил, не желая представлять подобного исхода. – Но, думаю, если все переменные каким-то чудом сложились удачно, то ты не против немного послушать меня, да? Мы давно не общались, по понятным причинам, конечно. Знаешь, пап, у меня неприятности. Меня постоянно пытаются прикончить, я ввязался в какие-то судьбоносные штуки, от которых хотел бы держаться подальше. А еще теперь душу со мной делит непонятно кто. Думаю, он спас мне жизнь, но… что мешает ему прикончить меня завтра?

Я нервно рассмеялся тому, насколько все это было странно.

– Хотя я все переживу, куда же я денусь? Но знаешь, мне все равно не хватает твоего совета. Ты бы нашел, что сказать. И тебя мне тоже очень не хватает. Я и так это знал, но сегодня особенно об этом задумался. По правде сказать, я сильно ненавидел тебя за уход. Не понимал, как ты мог это сделать. И мама тоже. Жаль, она никогда не узнает истинной причины твоего исчезновения, думаю, ей стало бы намного легче. Все лучше, чем ненависть, верно? Вот бы поговорить с тобой еще хоть раз… Но не думаю, что ты был бы рад видеть меня таким. Как выяснилось, после твоего ухода я был не очень хорошим сыном и человеком в принципе. Вряд ли бы ты мною гордился. Я постараюсь быть лучше, теперь-то уж точно, но прошлого это не изменит.

Взяв паузу, я прислушался. В комнате и так было тихо, но теперь звуки исчезли совершенно, словно все вокруг затаило дыхание. От этой тишины становилось еще тоскливее.

– Мне до сих пор сложно представлять, что ты был частью мира Света и Тьмы. Что ты ходил здесь, сражался. Видел всех протекторов и даже, может, работал с ними. – Я усмехнулся. – Интересно, что ты о них думал? Кто тебя раздражал, кто вызывал восхищение? А еще я хочу знать, как ты связан с Антаресом. Отец, почему его разум столько лет лежал в твоей погребальной урне? И где он был до этого?

Мне отвечало лишь молчание стен, хотя я и делал паузы, словно давая собеседнику время на ответ. Но тут был я один и никого больше. Конечно, существовал еще Антарес, но он больше не давал о себе знать. Я вздохнул.