Енисеев вспылил:

– Аверьян Аверьянович! В вас говорит странное чувство юмора, а не забота о спасательных группах. Я мог бы отправиться с Хомяковым и Черновым!

– Они останутся охранять «Таргитай». А вы человек наиболее опытный в этом мире. Естественно, что вам для равновесия, так сказать…

Енисеев заметил улыбочки на губах Дмитрия, Забелина. Чуяли, что в подоплеке его неприязни к Цветковой лежит обыкновенный страх перед красивой женщиной. Она в любом конфликте будет права, ее пронесут на руках, ей простят, на ее сторону охотно встанут…

– Вам виднее, – ответил он холодно. – Но я с муравьями обращаюсь лучше, чем вы со своей командой.

По дороге Цветкова держалась рядом, даже пыталась забегать вперед, он гаркнул и подумал зло, что где там Сашу искать, эту бы не потерять. Да и сам, присматривая за нею, вот-вот шагнет в чью-либо распахнутую пасть.

Исполинские растения двигались навстречу мрачными и переплетенными гибкими стеблями, с двигающимися вверх-вниз толстыми листьями. Приходилось смотреть не только по сторонам и под ноги, но и вверх, где стебли нависают над головой, где хрустят панцири, щелкают мандибулы крупных и мелких хищников.

Цветкова совсем притихла, жалась к Енисееву. Раньше ей со всех сторон чудились огромные рты, челюсти, страшные пасти, а теперь все наяву, а этот невозмутимый мирмеколог идет спокойно, иной раз даже раздраженно отпихивает!

Между двух деревьев просунулась огромная голова с горящими злобой глазами, потянулась к мирмекологу, перегораживая дорогу. Тот раздраженно отпихнул ее, прошел совсем рядом с распахнутой пастью, похожей на ковш шагающего экскаватора. Цветкова двигалась следом, не чувствуя ног. Над головой пробегали, цепляясь когтями за стебли, огромные звери, набрасывались на других, часто еще более крупных и свирепых с виду, жутко лязгали челюсти, панцири, хрустели жесткие надкрылья, лапы…

– Может быть, она уже вернулась? – предположила Цветкова.

– Возможно.

– Тогда… вернемся и мы?

– Только с заходом солнца, – ответил Енисеев.

Они часто взбирались на стебли, просматривали окрестности, снова двигались, заглядывая под нависшие над землей листья, разгребая валежины. Енисеев высматривал следы, Цветкова начала кричать красивым звонким голосом. В ответ оглушительно и взахлеб застрекотали кузнечики и даже богомолы, чуткое ухо мирмеколога различило брачные песни самцов.

– Мы еще не заблудились? – спросила Цветкова робко. У нее, как он наконец заметил, очень красивые глаза, смотрит беспомощно, умоляюще.

– Еще нет, – ответил Енисеев ей в тон.

Он почувствовал, что начинает расправляться, даже плечи стали пошире, а плоская грудь кабинетного ученого понемногу выпячивается, как у петуха. Рядом с этой беспомощной тлей не так уж и слаб, если за твоей спиной ищут защиты…