– Уж лучше это, чем то, что я должен взять от мира, решив выйти в него.

Повезло же ему, раз может позволить себе такую самоотверженность. И миру, видимо, тоже. Париса такой щедрой не будет, даже близко.

– Лучше ли?

– Я знаю, к чему ты ведешь, – сказал Далтон. – И ты, видимо, начинаешь понимать, что я скучнее, чем ты думала.

– Ничего подобного. – Напротив, что бы там ни хранилось у Далтона в голове, оно доказывало: он намного превосходит ее первоначальную оценку. – Атлас знает, насколько ты интересен? – вслух подумала Париса, выискивая брешь в его защите.

Не повезло.

– Атлас, видишь ли, не тот злодей, которым ты его считаешь.

– Я и не говорила, что он злодей. – Сказать по правде, она ждала, что и Атлас превзойдет ее ожидания. Вот было бы здорово.

В этот момент Далтон посмотрел на Парису, тяжелым грузом обрушив на нее все свое внимание.

– Что ты нашла у меня в голове?

Ну наконец, тот самый вопрос. Должно быть, он неделями не давал Далтону покоя.

– Кое-что очень интересное, – сказала Париса.

– Насколько интересное?

– Мне хватило, чтобы задержаться.

– А иначе ты бы ушла?

– Иначе? Возможно. Это ваше Общество – оно просто варварское.

Если уж за вступление требуют одной смерти, то потом точно потребуют больше. Какие еще ритуалы поддерживают здесь порядок вещей, жизнь в этих стенах? Сдерживают неизбежные грехи?

И даже если жертва кандидатов ограничится одним убийством, они все равно вносят вклад в нечто несопоставимо большее; эта традиция жила веками, тысячелетиями. Принципы магии по-прежнему привязывали их к чьему-то намерению, и нельзя было сказать, кто зачинатель: философы Александрии или администрация самой библиотеки. Возможно, это именно он определял, к каким частям архивов у кандидатов есть доступ. Или же все они были в долгу перед самой магией.

Почти в любой культуре боги требовали крови. Так ли отличается от них магия? Если и да, то Далтон об этом Парисе не скажет.

Этот Далтон уж точно.