Далтон нахмурился.

– Ты думаешь, я виню тебя за то, что ты раскрыла?

– Да, я думаю, что ты считаешь меня слабой и теперь хочешь утешить.

– Слабой? Нет, ни в коем случае. А что плохого в том, что я попытаюсь тебя утешить?

Париса не ответила, и тогда Далтон напомнил ей:

– Каллум этими секретами тебя же и убил.

– Нет, – возразила Париса, – это ведь не он сделал за меня выбор. Я сама.

Далтон опустил взгляд на свои скрещенные руки: как скажешь.

– Спрашивай, – повторила Париса, на этот раз нетерпеливо, и Далтон снова обратил на нее внимание. Париса то и дело видела проблески его вероломных граней, забытых и спрятанных под замкóм. Она всегда замечала их в самые интересные моменты. Но, занимаясь наукой, обсуждая книги или идеи, Далтон совершенно не походил на свою спектральную форму. Она пробивалась наружу в мгновения вроде этого, когда он смотрел на Парису с таким напряжением, в котором сам же не угадывал голода. Когда искал чего-то вслепую во тьме.

– Ты запретила вмешиваться, – начал он, но Париса остановила его, замотав головой.

– Да, и хорошо, что ты сдержался. Иначе кто-нибудь – тот же Каллум – мог заметить, где мы находимся, и я бы проиграла.

– Ты же вроде сама назвала Каллума победителем, – изобразил удивление Далтон.

– Он победил, но и я не проиграла.

– А-а…

Далтон устремил взгляд в пустоту.

– Зачем ты тут остался? – спросила, глядя на него, Париса. – Весь мир был у твоих ног.

– Мой мир здесь, – не оборачиваясь, ответил Далтон. – И даже нечто большее.

Она видела разрозненные элементы его исследования. Он ничего не прятал, и неспроста – прятать-то было нечего. Так, древние мифы о происхождении, эпоха Бытия, искра зарождения человека.

Очаровательно, право слово. Еще один искатель смысла жизни.

– У тебя есть только то, что решила дать тебе библиотека, – поправила его Париса.