Каллум скосил на него мрачный взгляд.

– Больно было?

Тристан приготовился к чему-то. И не зря.

– Больно – что?

– То, что с тобой делал отец, то, что он тебе говорил? Это было больно или просто унизительно?

Тристан отвернулся.

– Откуда тебе это все про нас известно? Ты это точно не по одним эмоциям выяснил.

– Да, не только по ним, – подтвердил Каллум и добавил: – Почему ты не уходишь?

– Что?

– Ну, в этом ведь и смысл. Если все так плохо, почему они не ушли?

Тристан сжал кулак.

– Я не…

– Не кто? Не жертва? А вот и жертва, – перебил Каллум. – Ты просто не даешь миру называть себя так.

– Ты меня осуждаешь? Винишь?

– Нисколечко. Твой отец – жестокий человек, – сказал Каллум. – Безжалостный и злой. Требовательный, взыскательный. Но хуже всего то, что ты его любишь.

– Я своего отца ненавижу. Сам знаешь.

– Это не ненависть, – возразил Каллум. – Это испорченная, извращенная любовь. Любовь с болезнью, паразит. Он нужен тебе, чтобы выжить.

– Я медит, – отрезал Тристан, – а он простой колдун.

– Ты только потому и представляешь из себя что-то. Вырасти ты в любящей семье, ты бы видел иную реальность. Твоя магия копилась бы иным путем, приняла бы иную форму. Но тебе нужно было видеть вещи насквозь, потому что иначе они причиняли тебе боль. Потому что, если бы ты увидел отца во всей его красе – жестоким, злым человеком, одобрения которого до сих пор ждешь больше всего на свете, – пояснил Каллум, и Тристан вздрогнул, – это убило бы тебя.

– Лжешь. Ты… – Тристан отвернулся. – Ты со мной что-то творишь.