Четыре корсарских корабля, подняв все паруса, совершали непонятные манёвры, находясь приблизительно в полумиле от Бока-Чика. Поочерёдно они обстреливали залпами большой круглый форт, защищавший, как известно, узкий канал входа на рейд.

Пушки форта отвечали вполне энергично, однако корсары маневрировали парусами, увёртываясь как могли, и стреляли с такой исключительной точностью, что их слаженный огонь накрывал испанцев ровно в тот самый момент, когда они перезаряжали пушки.

Произведя залп, корсарские корабли круто поворачивались задом, так что канониры форта видели перед собой качающуюся корму или нос корабля. Маневрирование производилось настолько искусно, что за одну-две секунды перед самым залпом испанцев пиратские корабли умудрялись выстраиваться в перпендикулярную линию к форту, когда мачты кораблей сливались в одну линию. А это уже не тир, случайно хоть в кого-нибудь не попадёшь. Обидно, да…

Бормоча под нос самые страшные французские проклятия, де Ривароль наблюдал за боем, по собственной инициативе начатым капитаном Бладом. Офицеры «Викторьез» столпились здесь же, на корме, и вскоре к ним присоединился де Кюсси, потирая руки в полном удовлетворении энергичными действиями тех, кого он сам привлёк на службу.

– Ну как, господин де Ривароль, – от души рассмеялся отставной губернатор, – не находите ли вы, что этот дерзкий разбойник блестяще знает дело, а? Он водрузит знамя Франции на развалинах этого форта ещё до завтрака.

Трезвый барон с рычанием резко повернулся к нему:

– Вы говорите, что он знает своё дело, да? Его дело – выполнять мои приказы! А разве я отдавал такой приказ, чёрт вас возьми?!

Меж тем успешное сражение корсаров с испанцами продолжалось. Конечно же, форт получил серьёзные повреждения. Однако и корабли Блада, несмотря на свои искусные манёвры, тоже сильно пострадали от ответного огня. Планшир правого борта «Атропос» был превращён в щепки, и одно из крупных ядер разорвалось в кормовой каюте корабля. На «Элизабет» была серьёзно повреждена носовая часть, а на «Арабелле» сбита грот-мачта. К концу боя и «Лахезис» вышел из строя. Злопамятный пьяница-барон явно наслаждался этим зрелищем.

– Молю небо, чтобы меткие испанцы наконец потопили все эти мерзкие корабли!

Но в этот раз небо не слышало его молитв. Едва он произнёс эти слова, как раздался ужасный взрыв и оставшаяся половина форта с грохотом взлетела на воздух. Одно из корсарских ядер, пущенное легендарным Оглом, попало в пороховой погреб. Всё. Абзац.

Через два часа после боя капитан Блад, спокойный, нарядный и довольный, будто он только что вернулся с бала, ступил на квартердек «Викторьез». Его встретил злобный, как хорёк, изгнанный из курятника, де Ривароль, всё ещё в халате и в ночном колпаке.