– А что, если я расскажу тебе историю?

Она замерла, так и не набросив новый плащ на лестницу, ведущую к ее койке.

– Что?

– Мы скоро будем в Тове, так что пора сказать тебе, что произойдет по прибытии.

Ее вновь настигла старая мысль. Время просачивалось, как вода сквозь пальцы. Несколько дней в этой комнате, на этой барже, а потом их пути разойдутся. И ей придется вновь столкнуться лицом к лицу со своей запутанной жизнью и решить, что делать дальше. Но больше всего ей будет не хватать Серапио.

Ксиалу охватил озноб, но не от сырости на улице, а от паники, от которой мгновенно скрутило живот. Выдавив улыбку, которая, конечно же, была совершенно напрасной, она сказала:

– Конечно! Но сначала ванна! – и тут же прикусила губу.

Она говорила как дура. Но он ничего не сказал, не уличил ее во лжи, а лишь растянулся на кровати, заложив руки за голову и надвинув капюшон на лицо, так что открытым остался только рот.

– Я буду здесь, когда ты будешь готова.

Она схватила чистую одежду, мыло, лежавшее на столе, бутылку спиртного, принесенную с корабля, и поспешила к двери.

Глава 30

Глава 30

Река Товаше

325 год Солнца

(за 4 дня до Конвергенции)

Сегодня я видела ужасную вещь. Дюжина ворон – маленьких, но от этого не менее свирепых, напала на сову, которая была гораздо крупнее их. Она вторглась на их территорию, напала на их гнезда и сожрала птенца. Вороны атаковали клювами и когтями, но сова, казалось, воспринимала их лишь как досадную помеху. Она поймала одну ворону прямо в полете и сломала ей шею, а затем швырнула на дно каньона. Из наблюдений за воронамиСаайи в тринадцать лет

Сегодня я видела ужасную вещь. Дюжина ворон – маленьких, но от этого не менее свирепых, напала на сову, которая была гораздо крупнее их. Она вторглась на их территорию, напала на их гнезда и сожрала птенца. Вороны атаковали клювами и когтями, но сова, казалось, воспринимала их лишь как досадную помеху. Она поймала одну ворону прямо в полете и сломала ей шею, а затем швырнула на дно каньона.

Когда Ксиала вернулась, Серапио дремал. Лампа почти догорела, а он слишком удобно лежал для того, чтоб вставать и снова разжигать ее. Тем более что ночью все становилось тенями среди теней, а он видел в полной темноте так же хорошо, как и при почти отсутствующем свете лампы, но по мере того как приближалось солнцестояние, он чувствовал, как внутри него растет тень, а вместе с ней обострялось и его восприятие. С тех пор как ему исполнилось двенадцать, он был все так же слеп, но Ксиала, казалось, запечатлевалась в его сознании особенно ярко, особенно интенсивно. Он не знал, было ли это из-за растущего внутри него бога или из-за ее тиковой магии, но все, что касалось ее, он чувствовал более остро и скучал по ней, когда она уходила.