– И что получит Волайна в благодарность?

– Да как ты смеешь!

Дар лизнул его ноги, но Редрих, хоть и наступал на Рейнара, пока не распоряжался атаковать. Взгляды придворных метнулись к Шарке. Вот оно что: он пообещал Волайне, у которой никогда не было кьенгаров, свое лучшее оружие!

– Где Зикмунд и мои дети?

– Зикмунд и его дети в подземельях костницы, в самом защищенном месте королевства. Впрочем, раз ты не сдох со своим грифоном и знаешь, как лучше, то защити их сам. Я снова дарую тебе свою милость, Рейнар! Ты меня опять подвел, а я…

– Ты поклялся, что отошлешь моих детей на грифоне! А сам спасаешь лишь собственную шкуру!

Рейнар не отводил взгляда от лица, перед которым столько раз молил о прощении и которое столько раз представлял в крови. Дар тем временем подбирался к Рейнару, изучал жертву, примеривался к телу, искал, где будет больнее. Редрих, кажется, так глубоко был погружен в свою ненависть, что слова Рейнара, никем не перебитые, повисли в воздухе. Наконец он втянул щеки и громко харкнул в лицо герцогу.

– Я поклялся отослать их, когда ты убьешь Хроуста. Хроуста ты не убил. Ты ничего не сделал, как всегда. Поэтому…

– Хроусту нужен только ты, ты один, Редрих. Никто, кроме тебя! Встреть же его, мой король! Я принес тебе Дар, сделал тебя кьенгаром, сделал то, чего не сделал даже Свортек! А ты бежишь, бросив всех своих людей!

Мечи гвардейцев все еще были нацелены ему в грудь, но никто не пошевелился. Слова смели все обязательства и клятвы; Рейнар произнес вслух то, что воины и сами думали, но боялись сказать, чтобы не лишиться головы. Олдрих, сдвинув брови, наблюдал не за ним, а за королем. В толпе придворных Рейнар вдруг заметил леди Теризу: нарядная курица подавала ему какие-то знаки, но у него не было ни сил, ни желания их разбирать. Редрих молчал, пока его Дар распухал вокруг. Даже у него уже закончились оправдания и осталось лишь отчаяние.

Со стороны города раздался взрыв, затем второй, третий. Пусть в отдалении, но они заставили придворных упасть на колени, в панике зажимая уши. Грифоны разволновались, наездники изо всех сил вцепились в поводья. Шарка тоже вздрогнула, но взрывы вернули ее в чувство, и Рейнар снова поймал ее взгляд.

– Ты винишь Свортека, но разве не ты сам отобрал у Бракадии ее главный Меч и Щит? – крикнул он. – Скажи им, Редрих! Скажи, кто на самом деле убил Свортека! Кто отдал приказ Златопыту? Ты так боялся его, что готов был лишиться главного защитника Бракадии! Скажи им!

– Сдохни! – завопил Редрих, выбрасывая вперед обе руки – и черный вихрь поглотил Рейнара.