Редрих громко кричал и катался по земле, еще живой, прижимая к груди обрубок руки, из которого фонтаном хлестала кровь. Неужели он промазал?

«Но разве не его ты сам называл отцом, когда умер Хладр, а он тебя – сыном? Разве не простил он тебе твое предательство, разве не был милостив?»

– Рейна-а-а-ар!

«О чем ты думаешь?»

Он подобрал с земли меч – медленно, нерешительно, совсем не так, как мгновение назад. Мир застыл и заглох. Рейнар, шатаясь, приблизился к Редриху, рыдавшему как дитя.

«Мой верный Рейн…»

Хватит!

Он размахнулся, на сей раз чувствуя тяжесть меча так, словно руки снова были пересечены шрамами.

– Рейн, нет!

Золотой вихрь, плотный, острый, совсем не похожий на невесомые Дары и Трофеи, проходившие сквозь него, как ветер, отбросил Рейнара от короля. Мелькнули огненные глаза. Грудь и живот обдало сначала жаром, затем холодом. Согнувшись, Рейнар с удивлением увидел, что его торс разорван от паха до груди. Лохмотья и ошметки плоти полетели в стороны вперемешку с разбитыми костями… Он прижал руки к ране, пытаясь свести края, запихнуть внутренности обратно. Золотой грифон с клювом, красным от его крови, нависал над вопящим королем.

– Нет!

Над ним склонился кто-то, едва не окуная в рану длинные волосы. Эфола? Как она выросла! Рейнара удивляло, что боли по-прежнему не было, но он все же пытался зажать рану, на которую не хватало даже его широких ладоней. Девушка пыталась помочь ему. Это не Эфола, догадался он, а Шарка, маленькая ведьма Шарка… Огромная тень накрыла их целиком, скрыв солнце. Но Рейнар уже не чувствовал ничего: ни удивления, ни боли, ни собственного тела, которое поднималось над Хасгутом в воздух, превращаясь в мутное пятно.

Шарка даже не успела испугаться, не могла ничего подумать – лишь из последних сил вцепилась в гриву зверя. Черный грифон летел над городом, сжимая в передних лапах Рейнара. Впереди появилась одинокая высокая башня, увенчанная стеклянным куполом. Такеш летел прямо к ней, и Шарка не сразу догадалась, что грифон собирается сделать, – а догадавшись, вжалась в шею, как только могла.

Грифон бил по куполу клювом, пока не пробил в нем дыру. Звон битого стекла оглушил Шарку, а осколки брызнули во все стороны, оцарапав лицо и руки. Такеш неуклюже опустился на задние лапы на полу комнаты под куполом, где не было ничего, кроме одинокого трона. Как мог бережно уложил на пол тело, протиснулся в комнату сам и дернул шеей, поторапливая Шарку…

Рейнар!

Имя окончательно разбудило ее. Шатаясь, она бросилась к нему, еще живому: руки все пытались зажать рваную рану, губы шевелились, что-то шепча. Шарка уложила руки в алое месиво на животе герцога. Ладони не сразу откликнулись: она все еще была слаба и Дар разгорался медленно, неохотно.