Это была даже не рукопашная драка, а какое-то кровавое побоище. Морпехи дрогнули и бросились бежать. Настала очередь солдат Ооласа стрелять в спины бегущим. Появилась возможность выбить врага из уже занятых кварталов, и хоть немного разжать кольцо, туго стянувшееся вокруг защитников города.

Сняв шлем, Раэлен присел на капот сгоревшей машины, чтобы отдышаться. Вокруг него бегали, суетились, закрепляясь на новых рубежах, пехотинцы в шинелях; подходили свежие силы, готовившиеся к зачистке домов на соседней улице, но его работа на этом участке фронта закончилась, и теперь можно немного передохнуть. Ствол автомата раскалился от стрельбы, доспех покрылся пылью и кровью убитых им морпехов. Мршаа вспомнил, как после первой рукопашной схватки, которую довелось пережить, его долго рвало съеденным завтраком, потом желудочным соком напополам с желчью, и ещё дольше просто тошнило…

Закинув автомат на плечо, к нему подошел полковник. Присев рядом, он протянул бывшему майору трофейный ниарский гар-гар.

— Бойня, — коротко бросил пехотинец.

Мршаа молча кивнул. В последние дни он часто думал о том, как эта война отличается от воспоминаний о той, давно прошедшей. Тогда было страшно, жутко страшно — это Раэлен хорошо запомнил. Сейчас страх притупился, и на его место пришло тошнотворное ощущение мерзости и бессмысленности происходящего. Ореол романтичности войны для него исчез ещё во время первого противостояния с Ниаром, а теперь исчезли и мысли, будто война может быть справедливой и благородной. Всё слишком запутанно. Вот, скажем, граф Тилли, чьи войска сейчас штурмуют Шат Наар — кто он? Герой, сражающийся за правое дело, за свободу стонущих под пятой оккупантов соотечественников, или хладнокровный убийца, приказавший расстреливать из артиллерии городские кварталы, в которых оставалось множество гражданских? Как относиться к принцу Теи Ривеллу — как к освободителю или агрессору? Насколько можно считать республику Оолас жертвой коварного нападения, если его причиной было желание вернуть то, что ниарцы считали своим по праву?

Можно ли вообще считать «своим» какой бы то ни было участок суши? Страны создаются и гибнут, народы поднимают голову и растворяются в вечности — а реки. Горы, поля остаются на месте. Человеческая история лишь крохотное мгновение в сравнении с историей планеты. Так имеет ли право хоть кто-то претендовать вот на тот холм или на это озеро?

Мысли роились в голове Раэлена, не давали ему покоя. Сражение за столицу стало лишено для него смысла, участие в нём он воспринимал как часть своей работы — словно вбивал гвозди. Он даже не видел врагов в ниарских солдатах, как не мог видеть противника в гвоздях.