Затем Годдард повернулся к жнецам.

– Когда я стану Высоким Лезвием, я поймаю Роуэна Дэмиша, и он дорого заплатит за свои преступления. Обещаю вам, что сделаю это до завершения моей первой недели пребывания в этой должности.

Крики восторга грянули в ответ на это заявление, причем поддержали Годдарда не одни лишь новые жнецы, из чего стало ясно, что, в отличие от Ницше, Годдард пользуется более широкой поддержкой и может выиграть выборы.

Стоящий позади Анастасии Жнец Азимов подытожил то, что произошло на их глазах:

– Мы только что вошли в худший из возможных миров.

А на верхних этажах здания, в офисах сообщества жнецов, юный ученик отчаянно искал монетку. Если монетка не будет немедленно найдена, его не только отругают, но еще и унизят перед всем сообществом жнецов. Насколько непостоянен и ненадежен этот мир, если вся его жизнь и будущее зависят от одной жалкой монетки!

Наконец он нашел ее, потускневшую, всю покрытую зеленью, в дальнем углу ящика стола, который не открывали, наверное, с самой эпохи смертных. На монетке был изображен Линкольн – знаменитый президент. После него был еще Жнец Линкольн – не Основатель, но довольно близко к тому. Как и Ксенократ, он был Высоким Лезвием Мидмерики, поднявшимся на должность Верховного жнеца. Прослужив в этой должности много лет, Жнец Линкольн решил, что устал от груза ответственности, и, задолго до момента, когда юный ученик появился на свет, подверг себя жатве. Было нечто символичное в том, что медное изображение Линкольна сыграет столь важную роль в выборах нового Высокого Лезвия – уже в современной Мидмерике.

Когда же ученик вернулся в зал конклава, он, к своему ужасу, увидел, что в его отсутствие все встало с ног на голову и самое интересное он, увы, пропустил.

Ксенократ вызвал Жнеца Кюри – выйти вперед и принять участие в жеребьевке по поводу того, кому следует начинать дебаты – дебаты, которые, как все понимали, примут совсем не тот характер, как ожидалось ранее.

Мари решила не спешить. Встала, оправила мантию, повела плечами, чтобы снять легкую боль в затекшей шее. Нет, она не подчинится истеричному волнению, воцарившемуся в зале!

– Это начало конца, – услышала она сзади слова Жнеца Сунь-Цзы.

– Назад нам уже не вернуться, – словно эхо, отозвался Жнец Сервантес.

– Перестаньте, – сказала она. – Если бесконечно стенать по поводу падающего неба, то оно обязательно упадет. Нужно остановить падение.

– Вы должны победить его, Мари, – сказал Сервантес. – Просто обязаны.

– Я и собираюсь.

Мари посмотрела на Анастасию, которая с самым решительным видом стояла рядом.