Слик закашлялась, и Патриция не сразу сообразила, что она смеется.
– Я попросила… – прошептала Слик, и Патриция с Мэриэллен напряглись, чтобы расслышать ее, – попросила Патрицию не читать это мне.
– Скучаю по книгам, которые мы когда-то обсуждали, по крайней мере там в каждой было убийство, – призналась Мэриэллен. – Что плохо в нашем теперешнем клубе – там слишком много мужиков. Они не знают, что надо читать книги, которые учат, как спасти жизнь, они больше любят слушать собственные речи. И весь вечер нам приходится выслушивать их мнения.
– Это звучит как… сексизм, – прошептала Слик.
Она единственная была без маски, поэтому, хоть ее голос и был самым слабым, он звучал отчетливее других.
– Да я бы и не возражала послушать, – сказала Мэриэллен. – Если бы их мнение хоть чего-то стоило!
Здесь, когда они сидели втроем в маленькой палате Слик, Патриция резко ощутила нехватку еще двоих. Это был словно клуб выживших – жалкие остатки их былого «не-клуба».
– Ты собираешься на Устричный пикник Китти? – спросила она Мэриэллен.
– Если он состоится. Она сейчас так себя ведет, что его вполне могут отменить.
– Я не разговаривала с ней со дня Хеллоуина.
– При случае позвони ей, – посоветовала Мэриэллен. – У них что-то не то… Хорс говорит, она всю неделю не выходила из дому, а вчера даже не вышла из своей комнаты. Он обеспокоен.
– А что у них не так? – спросила Патриция. – Что говорит Хорс?
– Говорит, ее мучают ночные кошмары, – ответила Мэриэллен. – Она много пьет и каждую секунду хочет знать, где дети. Она постоянно боится, что с ними может что-то случиться.
Патриция решила, что пришло время поделиться информацией с кем-нибудь еще.
– Ты не хочешь ничего рассказать Мэриэллен? – спросила она у Слик. – Ведь у тебя наверняка есть что ей сказать?
Слик демонстративно покачала головой.
– Нет, – прохрипела она. – Врачи еще ничего не знают.
Патриция наклонилась к ней.
– Здесь он не достанет тебя. Ты можешь ей все рассказать.
– И как она себя чувствует? – раздался от двери приятный мужской голос, полный заботливого участия.