Момент, которого Патриция так боялась, приближался. После моста дорога раздваивалась. Две полосы вели в Олд-Вилладж. Две другие отклонялись влево, превращались в бульвар Джонни Доддса, бежали мимо торговых центров и поворота на Криксайд, меняли название на шоссе семнадцать и выходили за город, где уже не было ни уличных огней, ни жителей, и углублялись в Национальный парк имени Фрэнсиса Мэриона с его тайными полянами и просеками для лесовозов – местами, в которых полицейские находили брошенные машины с мертвыми телами в кузове или зарытые под деревьями скелеты младенцев в пластиковых пакетах.

То, какую дорогу он выберет, покажет, считает он ее угрозой или нет.

– Это сделал Лиланд. Из-за него она заболела.

Мысли Патриции заметались. Что он говорит? Она попыталась сконцентрироваться, но он уже развивал свою мысль:

– Все началось с этих чертовых поездок. Если б знать, я бы никогда не предложил им этого. Это случилось в прошлом феврале, поездка в Атланту, помнишь? Картер был там на конференции по «Риталину», а я и Лиланд присоединились к нему в воскресенье, чтобы поиграть с участниками конференции в гольф и поговорить с ними об инвестициях в Грейшиос-Кей. За ужином один психиатр из Рино спросил, не хотим ли мы познакомиться с девочками. Он сказал, что есть одно место, весьма неплохое, называется «Золотой клуб», его хозяин – нью-йоркский янки, бывший бейсболист, так что там все должно быть на уровне. Я сразу понял, что это не мое, но Лиланд оставил там почти тысячу долларов. Это был первый раз. Дальше это казалось ему обычным делом.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Затем, что ты должна знать правду, – сказал он, а меж тем они уже спускались с моста. Впереди развилка: направо или налево? – Я узнал о девушках прошлым летом. Лиланд почти каждую поездку знакомился с новой. Иногда, когда мы несколько раз подряд ездили в Атланту или Майами, он встречался с одной той же. Некоторые из них были профессионалками, некоторые нет. Ты понимаешь, что это означает?

Он ждал. Она чопорно кивнула, как бы соглашаясь с ним, но взгляд ее был прикован к дороге. Они ехали в среднем ряду и могли продолжить движение в любую сторону. Ей стало интересно, не было ли это последним откровением, так как он знал, что она все равно уже никогда никому ничего не расскажет. А он продолжал:

– Он подцепил эту заразу от одной из них и передал ее Слик. Нет никакой возможности узнать, что это. Но я точно знаю, что так оно и было. Однажды я спросил, использует ли он средства защиты, а он в ответ лишь рассмеялся и сказал: «Какое же тогда веселье?» Кто-то должен сообщить об этом ее врачу.