Тут же интересуюсь у своего консультанта по местным делам: может, поговорить с обиженными регоями, объяснить, что я вовсе не покушаюсь на их права толковать и оглашать волю Тобу-Нокоре. Ванимуй, немного подумав, ответил:

– Тибуки и Тоноку сейчас злы на тебя. Чуть позже, когда они остынут, побеседую с ними, скажу, что Сонавалингатаки не думал лишать их права говорить от имени морского владыки. А потом ты и сам с ними будешь разговаривать.

– Хорошо, – только и оставалось ответить.

Хотя чего тут хорошего: сколько времени теперь займёт урегулирование этого недоразумения… И каких подлянок ожидать от «сильных мужей», на деляну которых я ненамеренно залез. Главное, чтобы они от обидок не начали расследование обстоятельств, при которых Тобу-Нокоре «забрал» столь щедрое подношение.

Единственное, что немного успокоило, – это отчёт Тагора по возвращении в резиденцию: гуманитарная помощь от морского божества благополучно доставлена ранним утром на пляж, пять тысяч ракушек отданы Выхкшищшу-Пахыру, остальные вручены Кушме-Чикке, им пересчитаны, приняты на хранение, о чём почтенный судовладелец выдал тузтцу расписку, в которой указано количество вплоть до последней ракушки. О точном содержании сего документа оставалось только догадываться, мне была понятна только часть с вохейскими числами: выстроенные вертикально точки означают единицы, столбики – десятки, квадратики – сотни и треугольники – тысячи. Из слоговых знаков я понял от силы половину, да и ту оказался не в состоянии связать воедино.

– Расписка на тебя, Сонаваралингатаки, – пояснил бывший наёмник. – Но ты можешь своей рукой вписать, что доверяешь получение денег или иные действия по ней Тунаки. Итуру лучше не вписывать. Старику всё же доверия больше. Тенхорабит как-никак.

Я, кстати, был того же мнения – Сектант более надёжен, чем Баклан. И в силу возраста, и в силу предписываемых религией моральных установок.

«Как провожают пароходы…» – неожиданно всплыла в памяти строчка из какой-то советской ещё, кажется, песни. Сегодня, конечно, провожали не пароходы, а небольшие парусники. Вот ведь интересно: пока вохейские корабли лежали на песке, они казались огромными, особенно в сравнении с папуасскими долблёнками. Но как только суда оказались на воде, сразу стала видна их мизерность и ничтожность на фоне моря. Оставалось только дивиться мужеству тех, кто рискует пускаться на таких скорлупках в долгие плавания, неделями не видя берегов.

Сказаны уже все прощальные речи, сто раз говорено с Сектантом, что он должен привезти и какие суммы может потратить. Теперь моряки, а с ними пятёрка пассажиров загружают последние связки товара с туземных лодок в трюмы. Прощание состоялось несколько часов назад – таковы, увы, особенности местного портового дела, когда корабль подтаскивается к линии прибоя, сталкивается в воду, буксируется вручную несколько десятков метров по мелководью, а потом, когда глубина под килем уже достаточна, идёт заполнение трюмов и размещение судового инвентаря и имущества экипажа и пассажиров, если они есть. Так что никаких маханий платочком с пирса, ввиду отсутствия оного.