– Что вы здесь делаете? – не устоял от очевидного вопроса Херби.

– А где же мне еще оказаться? – Ифрит вроде бы даже вспылил. Кожа на лице у него выглядела такой мягкою, что, казалось, коснись ее пальцем – и лопнет. – Я сам в этом виноват. Вся эта херня про доктора Ника, доктора Смерть. Он был мне добрым другом. Нахуй, я сам себя убил, непреднамеренно. Но, с другой стороны, не все ли мы так же поступаем рано или поздно?

– Работа врача – спасать жизни, – с негодованьем ответил Херби. – Он дает клятву Гиппократа.

– ДВЕНАДЦАТЫЙ ЗАКОН ФЕЙ, – хмыкнул Элвис. Глянцевый локон черных волос скатился ему на лоб. – В каждом лагере свой доктор Менгеле.

– Ха, вездесущий доктор Кайф, – в отвращеньи произнес Херби, – с его улетными иголками.

– То был доктор Росс. – Ифрит треснул губами. – Росс-Музыкальный-Автомальчик-Человек-Оркестр. Амфетаминов в аптечке у Сэма оставил столько, что на топливо Спутнику бы хватило. Проворный он был темномазый… Чпик-Чпок. – Он пристукнул ногою и тихонько пропел: – Буги с доктором пляши… болей буги от души… – Он резко умолк и заговорил со знанием дела: – Люкс Интерьер говорил, что я продавал Мамины рецепты на пилюли для похуданья. Когда он войдет в эту дверь и окажется в Преисподней Говнодавов, я его обслужу.

Херби выглянул в открытое окно на окружающий участок.

Ряды мертвых младенцев пылали, как свечи вокруг кенотафа. Капо, переодетые зверьми, длинными сужающимися зажигалками не давали детям погаснуть. Мост в Лагерь Маут хойзен был восхитительным зрелищем маринованного света.

Крохотные тельца были розовы, огромное небо – голубо; розовый и голубой – любимые краски Матисса.

– Голубые Небеса на земле располагались на углу Бил и Эрнандо, – вспоминал Элвис. – Когда гляжу на старые фотографии, где я позирую со всеми этими блюзовыми парнями – Младшим Паркером, Би-Би Кингом, Роскоу Гордоном, Бобби Блэндом, Бруком Бентоном, – мне непонятно, что же произошло. Черт, да я ж бывало говорил Сэму, что ярд говна бы сожрал, лишь поиграть на тех сессиях с Воющим Волком, которые он продюсировал.

«Вот где Душа Человечья, – и Сэм показывал на снимок Волка, – величайший талант, с которым мне доводилось работать. Чего б я ни отдал, лишь бы вновь увидеть этого человека и услышать его обалденный голос – как он крутого блюза слущивает».

Элвис как бы подмигнул.

– Теперь вот что имеет значенье. – Он откинулся на спинку кресла-«Ле-Ни-Вца». – И чем дольше я тут сижу, тем важней они кажутся. Уж точно важней, чем нынешние событья.

Лицо его было бело, но имелась в нем эта странность: когда он моргал, весь низ его черт окутывала пелена мрака.