– Ох ты! – воскликнула она, когда Горохов снял маску и очки. – Так обгорел на солнце, что ли?

– В реке плавал! – объяснил Минька, сев на выходе из палатки. Ему очень хотелось посмотреть, что будет дальше.

– Ох ты! В реке?! – она села на колени возле уполномоченного. – А с рукой что?

Уполномоченный, кривясь от боли, стал вытаскивать руку из рукава рубахи и ответил:

– Сломал.

– Сломал! А ну дай гляну! – сказала женщина.

Она внимательно смотрит на большой и уже посиневший отёк на руке и сразу сообщает:

– Криво кость легла, но это ничего… Я положу лангетку, срастётся как надо.

Горохов в этом не сомневался. В степи любая женщина, любая мать по совместительству и врач. Его мама тоже разбиралась в лекарствах и запросто могла вылечить многие детские и не очень детские болезни.

– Помогите мне снять сапоги, у меня ещё с ногами… непорядок, – попросил уполномоченный.

– Конечно, – женщина быстро стянула с него обувь, носки. – Ой, глянь, у тебя тут кожа слезает. Вишь, как ты их находил, это от речной воды, наверное.

– Да, наверное, – согласился Андрей Николаевич, оглядывая свои распухшие и красные ступни, с которых и вправду в некоторых местах стала слезать кожа.

– Тебя всего обмыть надо, – резюмировала Трёхвдовая, – Минька, принеси-ка ведро воды.

– Ф-ф…, – фыркнул парень, носить воду было не казацким делом. – Да уж, конечно, побежал уже.

– Тогда проваливай, – женщина бесцеремонно стала выпроваживать Миньку.

– Чего ты? – он не хотел уходить. Он, судя по всему, считал Горохова своей добычей, своим большим заработком, и не хотел отходить от него. – Я тут, с приблудным побуду.

– Ходи отсюда! Ходи, – женщина почти без труда вытолкала его из палатки. И тут же сказала Горохову: – Я воду принесу, а вы раздевайтесь пока.

***

Сначала она полностью его обмыла. Как следует. С бактерицидным мылом, сваренным из колючего кактуса.

– Вся спина у тебя шелушится, – говорила женщина, смывая с него жесткой тряпкой речную кислоту. – Ишь, как река тебя разъела.