«Meine Damen und Herren…» — неожиданно сказал какой-то немец. Вздрогнула старая Бенигна, но никто на неё внимания не обратил, все к столу повернулись.

А женщина та в пиджаке ногу за ногу закинула, туфельками блеснула, губы облизала. Не боится! Даже на дамэн унд геррэн это гергучее — бровью не повела. Посмотри ты в зал, дура, разве ж не видишь, как Кривичанин на тебя смотрит? Кричи и спасайся, пока немец тот разглагольствует. Но нет, не стала женщина за столом криком кричать, не заметила она ни жениха, ни бабушку, а отпила воды из стакана и голосом своим деловым начала рассказывать. Рассказывает и рассказывает, и всё про Беларусь свою, и так уж убивается, так переживает, а голос приятный, хороший, словно она сказку детям рассказывает. Иностранцы, которые в зале переполненном сидят, её во все уши слушают, а она, лукавая, так на людей смотрит, будто никого из них не видит. Удивилась бабка, как это так научиться можно: чтобы одновременно на всех смотреть и никого не видеть.

Поговорит та деловая пять минут, потом замолкает — а переводчик переводит, да с уважением на деловитую оглядывается: правильно, мол? Молодец я? А она на переводчика ноль внимания. Подождала — и дальше говорит: как по писаному.

Важная, пожалуй, гостья к немцам из Беларуси приехала, если её так все слушают.

Попробовала и бабка прислушаться и понять, о чём речь. Но так уж по-городскому и по-деловому женщина говорила, что не могла старая Бенигна за её слова зацепиться и узнать, почему ей такой почёт: и старые, и молодые в неё глазами впились, и жених её уши наставил, словно перед начальником. Говорит она, говорит — а половина слов как будто нерусские. Долго женщина за столом говорила, а переводчик переводил — так уж, бедный, выкладывался, аж вспотел. Это же надо так научиться, чтобы язык наш понимать! Чего только те немцы не придумают… Нечего делать бедолагам. Где такое ещё в мире услышишь, чтобы иностранцы по-нашему, по-простому могли.

Где-где, конечно же в телевизоре, задумалась старая Бенигна. Вот, скажем, Ваня со своей Машей. Наши они или нет? С одной стороны, московские они. Далеко живут, что им до бабки старой. А с другой, какие же они не наши. Когда бабка в Минске жила и сериал тот смотрела, так они ей как родные стали. Она их сердцем слышала и понимала. Каждое словечко на душу ложилось. А вот были бы на месте тех Вани и Маши немцы или турки? Всё равно любовь была бы настоящая. И злоба, и ревность. Значит, размышляла старая, можно всё же с людьми так говорить, чтобы в переводчике нужды не было. Язык — это не главное…