Рин благодарно улыбнулся ему, и Дес живо принялся обсуждать события: начиная с поисков судна и заканчивая тем, как им удалось вытащить на берег преступников, которые едва не облапошили их с подставной баржей. Его остроумные ремарки превратили рассказ в увлекательный монолог, похожий на байки комедиантов, что развлекали зрителей на Ярмарках. Офелия подхватила тему и в красках обрисовала, что случилось с ними в Голодном доме. Она надеялась заполучить внимание Дарта, а тот даже не слышал ее. Погруженный в свои мысли, он всю дорогу провел в молчании, пялясь в окно, хотя поздней ночью разглядывать там было нечего. Никто не задевал его и не пытался разговорить. Все понимали: Элберт нашел то, что сильно ранило Дарта, и этой ране нужно время, чтобы затянуться.

Флори знала историю урывками и лишь предполагала, что стало причиной их вражды в приюте. При наречении Дарту случайно досталась лишняя буква, ставшая предметом всеобщей зависти; когда Луна проявила к нему особую заботу – сироты не простили и этого. Мелочь, пустяк, но не для тех, у кого в жизни не было ничего. Единственное богатство, всецело им принадлежащее, – имя. Дети завидовали тем, кто «богаче», а взрослые ничем от них не отличались, разве что подкрепляли сравнение реальными деньгами.

Знакомое чувство. Тогда, на празднике Эверрайнов, Флори четко ощутила его и испугалась самой себя. В один момент она возненавидела все: роскошный дом – от рояля в саду до тарелок с инициалами; и образцовую, счастливую семью; и многоэтажные имена, похожие на скороговорки… Ее ненависть была яркой вспышкой, внезапно выросшим и выкорчеванным сорняком.

В приюте, знала Флориана, обида зарождалась с малых лет и росла вместе со своей оболочкой; укрепляла корни, пускала новые побеги, – и в конце концов обретала разрушительную силу в лице таких, как Элберт. Даже вырвавшись из клетки сиротского дома, он будто бы остался внутри него. Озлобленный, завистливый, обездоленный мальчишка, у которого было одно оружие – агрессия. Когда он бил – его боялись; когда ему было больно – он делал кому-то еще больнее; когда хотел получить желаемое – отбирал; когда издевался над врагами – к нему набивались в друзья, чтобы не стать очередной жертвой.

Ведомый извращенным чувством справедливости, он совершал одно преступление за другим. Вначале хотел поживиться в доме Прилсов, а в итоге наткнулся на рыбу покрупнее – господина Гленна, имевшего неосторожность посвятить его в планы на безлюдя. Элберт знал, как преуспеть в деле, используя все свои немногочисленные таланты. Жизнь в приюте научила его быть изворотливым и хитрым. Служба в безлюде дала ему способность принимать облик других людей, это позволило пользоваться их влиянием и не попадаться самому. Наконец в нем скопилось достаточно ненависти и безумия, чтобы не отступить ни перед чем.