— Итак, что?

— Я полагаю, почтенный визирь, что неразумно даже пытаться вести такие переговоры. За время военных кампаний против Муанга, в которых я имел отрадную возможность наблюдать за Ржавым Капитаном, возникали… некоторым образом схожие ситуации. Капитан утверждает, что из-под его знамени выдачи нет. Но я предложил бы взглянуть на положение чуть иначе, приняв во внимание все заслуги…

— Довольно. Вы ответили на мой вопрос. Благодарю.

Алим ар-Малави поклонился и исчез в тени. Визирь несколько раз затянулся из кальяна, окружив себя облаком дыма.

— Сулим, если вы желаете пойти к халифу с этим вопросом, то я никоим образом не в силах вам препятствовать. Я лишь прошу, нижайше прошу вас об одном: быть благоразумным и обсуждать каждый шаг с теми людьми, которые сейчас находятся здесь.

Жаль только, что старик ар-Малави не проявлял к ситуации видимого интереса. Да и ар-Мутисим, ополченцы которого как раз грабили Фадл и тоже могли ненароком убить Мансура, молчал. Он вообще в последние месяцы был тише покойника. Всё сидел и смотрел в никуда, пока решались важные дела.

Сулим вышел из зала молча. Даже не попрощался. Не к добру.

— Что же, помимо всего прочего… меня по-прежнему занимает вопрос балеарского посланника. Я имею в виду тот весьма удивительный факт, что он прибыл в Альма-Азрак так давно… сколько?

— Месяц.

— Да, месяц назад. И зачем же мы до сих пор не видим его во дворце? Это начинает вызывать некоторые вопросы. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь уделил им всё возможное внимание, и чем скорее, тем лучше. Под нашими стенами тысячи оборванцев-ашраинов, в нашем городе полно наёмников, разочарованных… той линией поведения, которую избрал халиф. А помимо этого на рейде стоят четыре балеарских корабля, и я до сих пор не знаю, чего ради они прибыли!

Четыре больших корабля, стоит заметить. Не такая уж слабая военная эскадра, особенно если сравнивать с пусть многочисленным, но галерным и плохо вооружённым артиллерией флотом халифата. Когда на пороге подобные гости — надо разобраться, чего они хотят. А балеарцы весьма изворотливо тянули время, это уже стало очевидным.

— Я займусь этим вопросом. — произнёс наконец Усман ар-Малави.

— О, хвала Иаму! Это я и желал услышать. Итак, если позволите…

— Если позволите, я также хотел бы переговорить с вами лично.

— Разумеется.

Усман заговорил далеко не сразу после того, как они остались наедине. Старик долго курил и словно опять потерял интерес ко всему, творящемуся за пределами собственной головы.

Старший ар-Малави визиря, можно сказать, немного пугал. При всей физической дряхлости он сохранял ум отточенным лучше, чем Валид ар-Гасан — свою саблю. А ещё был баснословно богат и крайне влиятелен. Сила Сулима крылась в его близости к халифу и толпах черни, внимавших каждому его слову. Усман не был близок ни к халифу, ни к народу. В его руках находились иные нити, а что хуже всего — Джамалутдин-паша не вполне представлял их число и силу. Да ещё этот его младший сын… который по меньшей мере об одной из актуальных проблем знал больше, чем сам паша.