Всё равно не очень убедило. Робин отстранился и сел на кровати, сердито сложив руки.

— Ты всё затеяла только ради этого?

— А разве было похоже, ммм? — Гелла картинно изобразила обиду, а затем улыбнулась и обняла Робина. — Потому я и не приберегла подарок на прощание: чтобы вы не подумали, будто всё лишь ради него. Ну перестаньте, сир, чего вы кукситесь? Мы ведь уже убедились, что вы не мальчик, но муж.

Ведьма потёрлась щекой об щёку Робина. Получилось настолько мило, что и неудобно стало дальше «кукситься», как она изволила выразиться. Интересно: а кто другие люди с меткой? Какие-нибудь гвендлы? Или не только?

— До утра, сир, ещё долго. Вы же не выгоните меня прочь такой ужасной ночью, в такую жуткую грозу, ммм?

Робин чувствовал, что его силы на сегодня отнюдь не исчерпаны. А даже будь иначе — он всё равно не хотел прогонять Геллу. Как-то не по-рыцарски, и потом…

Странные ощущения от объятий, в которых не чувствуешь тепла тела — словно труп к себе прижимаешь, честное слово. А грозу эту она, небось, сама подстроила. Но Робину всё равно хотелось уснуть вместе с ведьмой.

— Да нет, конечно. Не выгоню.

Глава 10

Глава 10

Мартин велел Тесс и Фанни говорить по городу о нём — и старуха с девочкой, похоже, вовсю говорили. Скоро дартфорцы потянулись к проделанному у самой земли зарешеченному окошку.

Этого момента, ожидаемого и даже неизбежного, Мартин немного боялся. Он ведь не знал наверняка, как именно удалось совершить им содеянное: потому и не испытывал уверенности, что сумеет помочь другим людям. По крайней мере — так же легко.

К счастью, мало кто шёл с такой же тяжёлой бедой, решаемой так же явно и однозначно. Первое время являлись бедняки с простыми жалобами на тяготы жизни, с какими-то обыкновенными хворями: возможно, Мартин более утешил их словами, нежели помог свершением чуда. Одному мужику, искалеченному на полях Великой войны, вроде как стало лучше: отступили, по его словам, годами мучившие боли. Но это могло быть простое внушение. Женщина с усталыми глазами жаловалась на пьющего мужа — быть может, рассудил Мартин, выпивку тот бросит из страха перед высшими силами.

Многие вовсе ни на что особо не сетовали: просто хотели взглянуть на Мартина, коего вовсю обсуждали на площадях, и немного поговорить с ним.

Через неделю, впрочем, явился ещё один слепой. К немалому удивлению самого Мартина, он прозрел. Другой калека просил вернуть сгнившую от пустяковой ранки ногу, однако тут уж Мартин честно сказал: несчастный просит от бога слишком многого. Сама святая Белла, Благостная Дева, подобных чудес не совершала — если верить Святому Писанию, хоть отношение Мартина к священной книге нынче сделалось ироничным.