– Двадцать терров и лобовая броня почти в двадцать семь миллиметров.

– Я и говорю… Можно мне лист бумаги и карандаш?

Лелшенко вернулся к своему месту и, достав из ящика просимое, молча положил его перед собой на стол.

Ратный огляделся, нашел взглядом еще один приткнутый в углу стул, поднес его к столу и, усевшись, на минуту задумался. Наземная техника не была его специализацией, а в память услужливо лезли всякие приплюснутые машины с угловатыми башнями и торчащими из них пластинами энергетических орудий – все это было не то. На миг у него в голове всплыл образ откопанного как-то в экспедициях кренарского семиколёсного танка с яйцеобразной башней, но этого уродца он также откинул, не раздумывая. Но ведь было же что-то, что-то до боли знакомое, то, что он уже почти забыл, что-то, отпечатавшееся почти в генетической памяти – было.

Сергей закрыл глаза и вдруг ясно увидел себя мальчиком лет пяти, стоящим рядом с отцом на площади и с интересом разглядывающим возвышающуюся на постаменте огромную темно-зеленую машину с красной звездой на башне. Что он тогда почувствовал, глядя на нее: шок, трепет и немое восхищение силой, дремлющей в этом старом памятнике Великой Победе.

Карандаш дрогнул в его руке и стал медленно, словно неуверенно, а затем все быстрее и быстрее выводить на бумаге знакомые контуры.

Вид сбоку, вид сверху, следующий листок, тут командирская башенка, а тут… память услужливо подсовывала давно позабытые знания, что он когда-то читал или слышал, но мало, слишком мало… Что там… Борт 45 миллиметров, наклонная броня, сколько? Двадцать, тридцать градусов… пусть сами решают. Башня 90 или 95. Движок… думаю, тот, что на своих «алаках» Аланский использует, вполне подойдет, если поставить его так… Что там еще? Не помню, не помню, главное дать общий облик, думаю, дальше можно дойти опытным путем. Да, еще подвеска, торсионы…Черт, не мое это, хоть убейте.

Сергей резко отодвинул от себя недорисованный чертеж, словно очнувшись от какого-то дурмана, и, поднявшись, посмотрел на Росовского.

– Пойдемте, господин генерал. Не могу, не мое это, голова аж разболелась, – сказал он и быстрым шагом вышел из кабинета, не попрощавшись.

Главком, точно завороженный наблюдавший за процессом, растерянно посмотрел на Лелшенко и, извиняюще разведя руками, последовал за Эйтаном.

Хозяин кабинета проводил их растерянным взглядом, затем вновь посмотрел на разбросанные по столу, больше похожие на каракули, схематические чертежи башни и корпуса, а также рисунок странного танка, почему-то стоящего на постаменте. Взяв его в руки, он прошелся по кабинету, словно завороженный продолжая разглядывать необычные очертания нарисованной машины, затем решительным шагом вернулся обратно и простучал пальцами по клавишам телефона.