– В этом я не специалист, могу пояснить только общие принципы. Пойдет?

– Да хоть что-нибудь, и то буду рад.

Доктор начал катать папиросу по лакированному дереву.

– Если не ошибаюсь, фрагмент отцовской матрицы становится как раз ядром для формирования зародышевой «молли». В большей своей части.

– То есть, не целиком?

– Ещё ошметки остаются. Постепенно теряя свою структуру. В конце концов, отдельные частички присоединяются к женской матрице или вовсе выводятся из организма.

– А в случае выкидыша?

– Причем тут выкидыш?

– Вот начало формироваться ядро, как вы говорите. Сколько ему нужно времени на этот процесс?

– Месяцы, в общем случае. Тут надо понимать, что новорожденный полноценной матрицей обладать не может. К сожалению. Иначе вакцинация не требовалась бы снова и снова, при появлении каждого нового человека.

– А что тогда у него внутри? У ребенка?

– Среда, благоприятная для прививания «молли». Ты этого, конечно, не знаешь – неоткуда, но самые первые прививки сопровождались последствиями. И часто очень болезненными. Процент умерших после принятия вакцины, был крайне мал, это верно, но и такое случалось. А вот уже у первого родившегося после поколения процесс проходил намного безопаснее.

– Так что тогда с выкидышем? Вся среда, как вы её назвали, уничтожается? Полностью? И никаких следов не остается? У той же женщины, например.

– Глубоко копаешь, - сощурился Вега. – Говорю же, не моя специальность. Но чисто физически… Какое-то время «память» о партнере остается. Должна, по крайней мере. А теперь позволь спросить, откуда такой странный интерес? Ребенка кому-то сделал, что ли?

Когда тебе не верят, это с одной стороны обидно, с другой – опасно. Хорошо, что в случае доктора можно было не сильно волноваться насчет объяснений: сам придумает. Особенно если не мешать.

Часть 3.17

Часть 3.17

Во всей Санта-Озе, как я подозревал, имелось только три места, куда могла отправиться малолетняя колдунья в расстроенных чувствах. К себе, в собор – под теплое крылышко падре, и к чернокожей мамбо. Дома девчонки не обнаружилось, церковь она вряд ли стала бы сейчас посвящать в свои откровения, значит, оставался только один вариант. И он оправдался: когда я постучал по дверному косяку, за порогом возникла Лил.

– Зачем пришел? Не хочу тебя видеть.

И ни малейших угрызений совести? Или мне вчерашние события все-таки приснились?