– Вы не пришли на ту встречу.

– О, в этом все дело? Я не мог прийти, по серьезным причинам. Личным. Надо было объяснить, каюсь.

– Да бог с ним, с причинами… Мне без разницы. Только вместе со мной был ещё один человек.

– Эстебан Норьега, - кивнул сенатор. – Который также отказался от предложения.

– Он и не стал бы его принимать. Эста… Он шел на ту встречу, полный надежд. Светился от счастья, от предвкушения того, как увидит вас и скажет…

А что он хотел сказать? Черт его знает, бесноватого моего приятеля. Значит, снова придется говорить за него.

– Пойдемте со мной, сеньор сенатор. Тут недалеко. За поворотом.

Балкончик чуть скрипнул, но мужественно выдержал удвоенный вес.

– Посмотрите вокруг. Что вы видите?

Крыши домов до водяной полосы у линии горизонта. Домиков. Игрушечных. Кукольных. И люди, живущие в них, не чувствуют себя живыми. Не рвутся в будущее, не создают настоящее. Даже прошлое и то отставили в сторону.

– Город.

– Да, город… А надо видеть людей.

Солнечная дорожка побежала по воде к берегу, вспрыгнула на крыши.

– Они нуждаются. Не в еде и питье, этого хватает. И не в деньгах: если хочешь, можешь заработать. Нет главного. Желания. Потому что нет целей и смыслов. И город умирает. Не только Низина, хотя она сгинет в первую очередь. Вся Санта-Оза медленно и тихо сойдет на нет, так, что никто и не заметит. Но этого не должно случиться. Я не хочу, чтобы это случилось.

Мозаика жестяных зеркал, отражающих свет зайчиками. Все ближе и ближе.

– Мне ничего не нужно от вас, сеньор сенатор. Нужно им. Понимаете? Сделайте что-нибудь для них, для всех этих людей сразу. Вселите в них надежду, тягу к жизни, наконец. И тогда мы будем в расчете.

Он ушел с балкона первым. Постоял ещё немного рядом, глядя на город, и ушел. Не говоря ни слова. Как отъезжает машина, слышно не было, только видно, но я не стал провожать её взглядом. Наверное, потому что толком сейчас ничего не видел: мешала какая-то вода в глазах. Которая никак не хотела сохнуть. А потом из недр дома раздалось треньканье будильника, и это означало, что пора собираться на работу.

Я проглотил остатки темного, давно потерявшего аромат варева, прихватил с собой миску воды для банных процедур Хэнка и поплелся вниз.

Лестничный пролет был совсем коротким, ровно на один невысокий этаж, я и раньше пролетал его, не замечая, и теперь сообразил, что что-то вокруг изменилось, только на последней ступеньке. Когда услышал беспечное, обманчиво легкомысленное и давно забытое:

– Здесь наливают кофе?