– Я хочу, чтобы вы были рядом. Со мной. В моей семье. Стали её частью. Вернее, мы хотим, я и моя супруга. У вас будет все необходимое, вы получите лучшее образование, какое только возможно.

У меня галлюцинации начались от петерова укола, что ли?

– Вы отказались уезжать из Санта-Озы? Хорошо. Значит, желаете принести пользу здесь, на своей родине, и в этом я окажу вам любую поддержку, какая понадобится. Но даже если вам просто захочется жить тихо и спокойно… Буду рад помочь осуществлению и такого выбора.

Нет, я точно брежу. Наяву. Можно было бы подумать: сплю, если бы не отголоски боли в спине и руке.

– Мы готовы назвать вас своим сыном. Я и Элена-Луиза. Признаюсь по секрету, она первой высказалась за это.

Вот даже как…

– Вы побледнели? Препарат может вызывать скачки давления, но не волнуйтесь, все быстро нормализуется.

О да. Все придет в норму. Соберу свой скарб, перееду в дом на горе, получу новое удостоверение личности с самой желанной фамилией в Санта-Озе и стану… Как обычно пишут в сказках? Жить долго и счастливо?

Я… Нет, не мечтал об этом. Все перечисленное должно было случиться раньше. Когда ощущалось необходимым. Когда воспринималось, как естественный ход событий, а не пародия на…

Значит, тот, кто жил рядом, тот, готовый сделать все, что потребуется, по первому знаку, был вам ни капельки не нужен? Так и есть. Вы его не замечали. Вернее, тщательно делали вид, будто его не существует. Не собирались пускать в свою жизнь ни на один дюйм. А первый попавшийся бродяга, случайно оказавшийся в нужное время в нужном месте, вдруг заслуживает всех возможных и невозможных почестей?

– Я не прошу вас принимать решение сразу же, боже упаси!

Франсуа Дюпон никогда не был для вас родным, сеньор сенатор. Это понятно и объяснимо. С этим не стоит спорить. Но если вы так легко принимаете чужака, что мешало вам приглядеться поближе к тому, кто всегда находился на расстоянии вытянутой руки?

А может, вы как раз пригляделись? И увидели что-то, не подходящее семье Линкольнов? Уж не знаю, постыдное, глупое или дурное, да и неважно. Меня ведь только звали иначе тогда, в прежней жизни, но человек, который сейчас стоит перед вами – тоже прежний. Ни на йоту не изменившийся. Он был плох для вас, верно? А самое мерзкое, обидное, отвратительное состоит в том, что мне ни за что не свете теперь не узнать, почему.

– Скажу только, что буду ждать.

– Ждать придется недолго.

– Итак?

Знаю, это Твоих рук дело. Твой дар. Щедрый до умопомрачения. Но он предназначен Франсиско, а не Франсуа, так что извини. Возьми обратно этот, подари другой.