Одна девочка отличалась от остальных – брюки и кафтан у нее были мужскими. Именно она надрывалась, отползая по пыли к вялой калитке. Наверное, это была семья времен Варвары, и она показывала мне их через свои пальцы-прутья. Только зачем?

Я прищурилась. Никого из тех, чьи лица были повернуты ко мне, я не знала. Вдруг девчонка поднялась на ноги и кинулась прочь, и я распознала в ней Варвару. Только она была младше той, с которой я враждовала. Хрупкая, с синяками по скулам…

– Куда пошла, зараза! – взревел мужчина, сгребая ее за кафтан и толкая так, что она упала перед ним, да так сильно, что наверняка разодрала колени. – Сколько раз тебе повторять, чтобы ты, шалава, не смела надевать братские тряпки! Ты баба, леший тебя дери, позоришь всю семью своими выходками! Возвращайся в дом немедленно, тридцать ударов ремнем! Может, хоть это покажет тебе твое место, дрянь!

– Господин мой, отпусти Варю! – причитала женщина. Мужчина с размаху дал ей пощечину; к счастью, ее поймал мальчик, на вид старший.

Младшая Варвара вцепилась зубами в отца, и когда он с ревом отпустил ее, кинулась прочь.

Подгоняемая любопытством, я последовала за ней.

Спустя какое-то время она остановилась, задыхаясь, и прислонилась к мощному стволу. Она плакала навзрыд; слезы текли ручьем. Она вытирала их рукавами, стряхивала пыль, ворчала что-то себе под нос, поправляла кожаные сапожки, но потом шлепнулась на корни и, уткнувшись в них, завыла, не сдерживаясь.