– Это безумие, Алекс. Верховный Совет никогда не пойдёт на это!

– Главное, что Лайдж пойдёт. Оставь это нам с ним. А убедить остальных – дело десятое.

Талира оторвалась от стола и взволнованно прошлась до окна, потом снова резко развернулась:

– Почему там, где ты, весь мир начинает сходить с ума?

– Наверное, роль у меня такая… сводить всех с ума. И себя в том числе, – Алекс вздохнул: – Но хочу оставить это в прошлом. И всё остальное, что происходило раньше.

Она снова отвернулась в сторону.

– Я ждала, когда ты об этом заговоришь.

– Просто понял, насколько хорошо говорить прямо и искренне. Спасибо, что ты слушаешь. Спасибо, что ты нашла в себе силы… не уничтожать всех нас. Это мудро, это помогло мне… сохранить себя. – Алекс поднялся, подошёл к ней ближе и замер, когда она чуть вздрогнула. – Я же говорил, ты будешь хорошей императрицей.

– И ты повторяешь это после того, как я отправила тебя в темницу и хотела казнить?! И казнила… – Прежде спокойное лицо исказило наконец что-то настоящее – давняя, острая боль. – Я убила тебя!

– Меня и надо было убить.

– Я не понимаю.

– Мне просто надо было умереть, чтобы понять хоть что-то.

Талира рассмеялась, невесело качая головой:

– Я ведь почти ничего не знала о тебе. И мне не хватало… так не хватало наших разговоров! Мои слова в письме были от чистого сердца, – подняла она на него свои зелёные глаза, в которых плеснулось такое одиночество, что даже Алекс это почувствовал. – Та девушка – теперь твоя жена?

– Да. Она моя жена.

Его женщина, сумевшая простить врага и убийцу родных ради жизней других и хрупкой надежды на мир.

– Думала, ты всегда будешь сам по себе. Одинокий морской волк в свободном плавании.

– Я тоже так думал. – И Алекс продолжил со смехом: – Но трудности, которые посылают нам боги, – ступени, по которым мы поднимаемся и растём. Шучу, конечно, это не про мой брак… – И он спросил уже серьёзно: – Ты… любила Эвана?

Талира больше не отворачивалась и не скрывалась, смотрела задумчиво ему в глаза и так же медленно и тихо ответила:

– Не знаю, Алекс. Знаю, что теперь всё будет по-другому.