— Постреляй-ка по тому месту, где техника подбитая стоит. Там еще бронетранспортер на холме, отсюда кусочек видать. Вот чуток правее и положи. С рассеиванием давай.

— На такую дальность мины и сами разлетятся дай боже! И мудрить не надо ничего.

— Ну и валяй!

По моим расчетам, если немцы сейчас не ворвались в окопы, то находятся где-то на ближних подступах. Там, где в свое время остановили немецкие бронетранспортеры наши предшественники на этом участке фронта.

Миномет выплюнул последнюю мину и замолчал. Стрельба вроде бы немного утихла.

— Вот что, мужики… Давайте-ка вы двое к вон тому пулемету, тащите его сюда, — я указал бойцам на бесхозный пулемет, одиноко стоявший недалеко от танка. Тот уже успел прилично погрузиться в болото, и над поверхностью торчала только башня. — Только поаккуратнее, еще заляжет там какой недобиток… А ты, боец, со мной пойдешь. Коробку с лентами возьми.

Закинув винтовку за спину, я привычно подхватил пулемет, и мы оба двинулись в сторону наших окопов.

Поднявшись на пригорок, я увидел всю картину боя. Метрах в трехстах от меня, прямо около разбитого дзота, стоял накренившийся набок танк. Башенный люк был откинут, и из него свисал убитый танкист. На земле около танка лежало вперемешку несколько тел — наши и немцы. На первый взгляд было совершенно непонятно, что же тут произошло? Внешне танк был цел и видимых повреждений не имел. И только обойдя его сбоку, я увидел закрытые плащ-палаткой смотровые щели. Вцепившись руками в поручни, к броне прижался невысокий красноармеец. Он лежал, прижимая своим телом плащ-палатку. Его спина была прострелена в нескольких местах. Свисавший из башенного люка немец сжимал в своих руках пистолет. А в спине танкиста торчала рукоятка финского ножа. Понятно… Танк шел вдоль окопов, сворачивая наш фланг. Дзот, судя по всему, был разбит из танковой пушки. И тогда, чтобы остановить его, боец, лежащий сейчас на броне, закрыл все приборы наблюдения своей плащ-палаткой. До последнего он прижимал ее к смотровым щелям и, даже мертвый, не разжал рук. Ослепленный танк остановился, и танкисты полезли наружу. Тут-то их и встретили разъяренные потерями штрафники… В жестокой схватке с подоспевшей немецкой пехотой полегли все. Но и из фрицев никто не уцелел.

Двигаясь дальше по полю, я натыкался на новые свидетельства того, что бой был невероятно жестоким. Перед разбитым пулеметом тела немцев лежали прямо-таки навалом. Судя по всему, пулеметчик менял ленту, и атакующая пехота сумела за это время подойти на гранатный бросок. Весь бруствер окопа был перепахан гранатами. Это, однако, не помешало пулеметчику положить подошедших слишком близко немцев. Место здесь было ровное, укрытий никаких. И у бегущих немцев был только один путь — в окоп. И последний из них все-таки успел до него добраться. Коренастый фельдфебель, сжимавший в руках автомат, лежал в окопе, насквозь пробитый граненым штыком трехлинейки. Хозяин трехлинейки лежал рядом с ним, еще сжимая винтовку в руках.