Молодой Рыня заявил, что Папа им поперёк горла, но он транслирует чужие мысли. На самом деле местный «бомонд» решил дистанцироваться от главного местного бандита. Мол, Папаша Дулин в списке Трибунала на первом месте, а мы-то тут при чём? Мы не при чём, мы не с ним, мы сами по себе, и вообще, мы предприниматели, а не бандосы. Если бы они просто хотели подсидеть Папу, то светиться не стали бы, ждали бы, пока какой-нибудь очередной уполномоченный или даже военные Папочку не похоронят. Вот тогда дождался бы Юрок папин трон, и денежки не нужно было бы тратить и рисковать нужды бы не было. Но нет, они сбилась в стаю и готовы помогать правосудию, готовы рисковать и тратить деньги, а значит… Хотят уйти от криминала, пока ими самими не заинтересовался Трибунал. Или… или здесь затевается что-то такое, что напугало даже этих тёртых калачей. Может, это то самое строительство? Слишком много вопросов. Слишком много. А кто на эти вопросы может ответить? Горохов остановился в тени одного красивого дома и достал сигарету, обычно он так часто не курил, но тут что-то захотелось.

«Перспективы», «респектабельным». Эти слова не давали ему покоя. «Юрок читает-то, наверное, с трудом, откуда он их знает?». И кто же ему их нашёптывал длинными жаркими ночами?

Люсичка. Сногсшибательная красотка с глазами цвета янтаря. Хладнокровная и беспощадная баба по кличке Проказа. Женщина, готовая убивать и ложиться в постель с кем угодно, хоть с банкиром-жуликом Брином, хоть с бандосом Юрком Дулиным. Что её интересовало в Губахе? Биологические материалы, конструкты из санатория. Что её интересует теперь? Да то же самое. Для этого она его руками убрала доктора Рахима. И теперь, управляя бандосами помельче, хочет убрать главного бандита. Для чего? Да для того, чтобы ей уже никто не мешал в этом городе делать то, что она захочет. И Юрок ей верит, слушает её с открытым ртом. Неудивительно, она умеет убеждать и добиваться поставленной цели, как никто другой. Людмила Васильевна, Люсичка Проказа, поглядишь на её маникюр и ведь никогда не подумаешь, что это вовсе не крашеные ноготки, а настоящие когти пятиметрового варана. С ней нужно быть осторожным.

Так размышляя, Горохов дошёл до проходной, где дежурный без всяких вопросов выдал ему его оружие. Пластид ему не пригодился. Пока.

– Слушай, тут у меня одна мысль есть, – сразу начал Баньковский, как только Горохов заглушил двигатель мотоцикла.

– Мысль? – Горохов вздохнул. Сейчас он шёл в свою палатку и собирался поесть и ещё подумать над всем тем, что услышал на сходке. И заодно над предложением Людмилы Васильевны встретиться на нейтральной территории. Но Толику нужно было ответить. – Ну и что это за мысль?