— Но она устала. Она уже путала преступников и «гиперсексуальных персон». — Так Теодор назвал «озабоченных спермотоксикозников». — Таджики ни за что пострадали, Плесов…

— Ты сам! — ляпнул Финк. Зря.

До Влади, тормоза, дошло. Физиономия вытянулась.

— Меня… как таджика?

Опять расизм. Таджикский придурок ничем не отличается от русского.

«Майор Том» через зеркало заднего вида наблюдал за обступающим полянку пожаром.

— Давайте-ка перенесём беседу на попозже и подальше! Залезай в машину, парень!

Владя неожиданно достал из-за пазухи «Стечкин».

— Коллеги вашего пушка, Евгений Петрович. Столичного! — похвалился он.

— Какого? — Финк смотрел прямо в колодец дула, черный, холодный путэос.

— Борзунова! Я его вальнул! Потому что он гондон конченный. А я решил всех гондонов истребить.

Ствол сместился к Феде. Полиционер вдарил по газам, спихнув мимоходом Селижарова в болото. Но выстрелить пациент № 1 успел. Пуля, горячая ледышка, ввинтилась в горло психотерапевта. Эстета. Кофемана. Фаната Linkin Park.

Что ещё высекут на его надгробной плите?

Б.: — Смерть — путешествие.

Ф.: — Ага. Для тех, кто был на самолете, который разбился.

Б.: — Даже сны не убеждают тебя в существовании вне телесного бытия?

Ф.: — Надо мною не властны грезы, призраки и звезды. Я малость изучил работу мозга. Йоу!

Состоялась та дискуссия в мессенджере семь дней назад. Минула, казалось, вечность. Время в Береньзени, как в космосе, как в Нарнии, текло иначе. Здесь десятилетиями не происходило ничего, а за неделю все переворачивалось с ног на голову.

Мистер Тризны не мог продолжать отрицать потустороннее. Он был материалистом, а не упёртым атеистом.