Мы спросили, откуда он столько всего интересного знает, на что Антонио ответил:

– С детства люблю всё летающее по небу.

А его жена добавила, что они с мужем постоянные участники ежегодного фестиваля воздушных шаров в Ферраре.

Когда я пересказывал этот разговор Конраду, тот ударил себя по лбу и воскликнул, что теперь знает, почему эта итальянская парочка показалась ему такой знакомой: он наверняка видел их в самой Ферраре, что между Болоньей и Венецией, куда несколько раз приезжал специально на это красочное мероприятие, любимое его тогдашним шефом.

Провожая дирижабль восхищённым взглядом, Антонио указал и на некоторые недостатки его собратьев, наиболее существенным из которых он назвал сложность посадки из-за низкой манёвренности. Им, конечно, не нужны посадочные полосы, как самолётам, но зато нужны так называемые причальные мачты. Ну и, разумеется, навигация дирижаблей усложняется большой парусностью при неудачном ветре. Я же, помню, отметил, что пролетевшая мимо нас сарделина делала это спокойно и уверенно, несмотря на далеко не лёгкий бриз с запада, то есть дувший ей как раз в пузатый бок.

Появление воздушного странника отсрочило наши сборы в обратный путь на несколько минут, однако, когда он превратился в тёмную точку на голубом небе, мы вернулись вниз, к лагерю, тщательно затушили костёр, собрали в пакет весь образовавшийся мусор, взяли на память несколько валявшихся под ногами камушков и начали спускаться по склону.

Дорога в деревню запомнилась всем небольшим приключением, напугавшим не только наших женщин, но и некоторых мужчин. Мы уже вошли в лес и расслабились, предвкушая скорый отдых и обед, когда прямо впереди закачались кусты густого орешника, и на тропинку вразвалочку выбежал большущий бурый медведь. По размерам и ширине плеч было понятно, что перед нами самец, и потому никакой серьёзной опасности нет, но понятно это было только мне, поэтому вся группа дружно застыла на месте, вспомнив мои наставления накануне, поскольку я всех о возможности подобной встречи честно предупреждал. Самка была бы опаснее, восприняв нас как угрозу своим медвежатам, а самец не выказал ничего, кроме раздражения: наше приближение помешало ему трапезничать – поедать последние в этом году орехи. Он с любопытством водил из стороны в сторону мордой и негромко рявкал, раздумывая, что делать дальше. Я поспешил подсказать ему единственно правильное решение, скинул с плеча ружьё и пальнул в воздух. Все вздрогнули, медведь тоже, но нас было больше, и он, оттолкнувшись передними лапами, повернулся задом и побежал прочь. Оставшуюся часть пути разговоры были только о нём да о его косолапых собратьях.