Небесные жернова продолжали издавать сатанинские уханья и визги. Всё дрожало, грохотало и светилось, отчего я полностью утерял способность что-либо соображать. Я превратился в плотный комок никчёмной трясущейся материи, зачем-то по-прежнему наделённый слухом и зрением. И памятью.

Следом за Тимом я добрался до наших кресел. Вероятно, мы нечто подобное предполагали, потому что кресла были снабжены ремнями безопасности. К счастью Кукро не предусмотрел режим катапультирования. Иначе я очень даже запросто мог бы им сейчас воспользоваться, не понимая, что творю, и стремясь лишь к одному – поскорее покинуть эту уносящуюся невесть куда гондолу с моим пока ещё живым телом.

Я не знаю, как ощущает себя человек в падающем самолёте, вжимает его в спинку кресла, трясёт вместе с ним, может ли он пошевельнуть рукой или закричать. Наша дрожь в тряску не превращалась. Она становилась только чаще, если такое вообще возможно, не меняя амплитуды. Я попытался открыть рот и сказать Тиму что-нибудь весёлое и ободряющее, что соответствовало бы ситуации, но не смог произнесли ни слова.

Может быть, попытаться заснуть? Говорят, смерть во сне самая спокойная и приятная. Ты ведь даже не знаешь, что тебя больше нет. Ты возвращаешься туда, откуда начиналось твоё путешествие, как если бы выключал экран, досмотрев очередной реалистичный фильм.

Я закрывал глаза и снова их открывал, потому что ничего не менялось. Мне лишь казалось, что с закрытыми глазами я начинаю лучше видеть, видеть внутренним оком, которое рисовало одну за другой чудовищные картины, по сравнению с которыми Дантовский ад – ледовый дворец спорта. Кажется, именно в последнем, девятом круге грешники у него вморожены по шею в лёд и вынуждены при этом вечно смотреть вниз. За неимением лучшего, я стал вспоминать подробности. Речь там шла об озере. Озеро, если не ошибаюсь, называлось Коцит. Находилось в центре вселенной. Правил там Люцифер, который тоже был весь во льду, но имел возможность питать все три свои пасти грешниками. А те, как и он, попадали туда по одному единственному признаку: они все кого-то предали. Кто родных, кто родину, кто бога, кто единомышленников, кто просто человеческие качества и добродетели. Выходит, и мы с Тимом предали что-то такое, что привело нас сюда, на содрогающийся и орущий край света…

– Послушай, ты долго дрыхнуть собираешься, приятель? – вывел меня из оцепенения раздосадованный голос друга. – Сирена пищит, он храпит, а мы уже пятак километров высоты потеряли!

Я подскочил, как ужаленный, но сразу встать не смог – меня по-прежнему держали ремни безопасности. Тим сидел рядом на подлокотнике своего кресла и улыбался. Мне даже померещился запах горячего кофе. А главное – я всё видел! Вокруг снова было светло! Наступил день! И ничего больше не дрожало! И тишина! И никакой сирены. Он меня разыграть решил? Что вообще происходит?