– Ага!

– Боюсь, – жёстко рубанул я, отметая все сомнения в сторону. – Очень боюсь. Но надеюсь, что это не так. С другой стороны, если оно и так, то когда проснусь, я буду точно знать, что делать дальше, так что общую картину это в целом не изменит. Но ты ведь реальна?

– На все сто, не бойся. Вот что мне ещё интересно – как ты избавился от "якорей" немца? Ведь, вернувшись в детство, ты всё равно как бы "несёшь" их с собой.

– А я от них не избавлялся, – спокойно пожимаю плечами. Так спокойно, наверное, реагирует больной человек, который до конца вылечиться не может, и ему приходится постоянно уменьшать вероятность рецидива – да, я болен, но к этому уже давно привык. – Они до сих пор "висят" в моём сознании.

– То есть, если ты вдруг окажешься в правильном месте и произойдёт нужное, назовём его "кодовое", событие, то ты вновь попадёшь под действие гипноза?

– Разумеется, но только не забывай, что прыгнув в свои четырнадцать, я в корне изменил линию своей жизни. Хронология событий слишком сильно исказилась, в отличии предыдущего варианта. Сейчас, в этой реальности, оказаться в нужном месте и попасть в "кодовое" событие крайне сложно, практически невозможно. Ну, и в добавок, ты забываешь об альтернативном объяснении всему произошедшему, которое переворачивает мои догадки с ног на голову.

– Ах да, – кивнула она. – Ты сам попросил себя загипнотизировать…

– А что, версия «Б» тоже очень хороша. Продумав всё наперёд – заказные убийства, революцию и обманные манёвры со спецслужбами – я сам попросил загипнотизировать себя, чтобы к старости не помнить всего этого. Муки совести меня бы прикончили быстрее пули. Вот и пришлось самому себе придумывать «альтер-эго» и блокировать память, прибегая к услугам Карла Фрейксона. Правильно выстроив порядок действий и событий, мне оставалось лишь только кивать, когда я выходил из очередного транса. Удобно, действенно и безболезненно. Придумай себе врага, и сам с ним борись.

Моя жена вновь откинулась в кресло, попутно забрав кружку со стола. Наблюдая в окно, она сделала несколько глотков и помассировала себе висок. Хоть я прекрасно понимал, что голова у неё уже давно не болит (ох, уж эти привычки, похоже некоторые из них всасываются прямо кровь и становятся настоящей частью организма на физиологическом уровне), но всё же от этого жеста сердце на секунду больно сжалось в груди.

Тик-так, тик-так, тик-так.

– И всё же, – продолжила она, не отрывая взгляда от окна. – И всё же ты оставил себе некоторое время без амнезии, когда мы жили в Москве, хотя о Лене в США предпочёл забыть.