Как раз в тот момент, когда я почти отчаялся сдвинуть диск с места, я почувствовал первое незначительное смещение вправо. Казалось, что тянуть ещё сильнее невозможно, но я это сделал; на моих руках, спине и шее напряглась каждая мышца. Солнечные часы начали двигаться. Сначала моя собака лежала прямо передо мной, но теперь переместилась немного правее. Я перенёс весь свой вес в сторону и начал тужиться изо всех сил. Вспомнил слова Клаудии, которая велела мне «напрячь мой сральник». Что-что, но сейчас он был напряжён до предела, вероятно, на грани того, чтобы вывернуться наизнанку.

Как только диск поддался, дальше пошло легче. Первый штырь оказался далеко, поэтому я схватился за следующий, снова переместив вес, и потянул за него изо всех сил. Когда и этот штырь прошёл мимо меня, я снова перехватился. Это заставило меня вспомнить карусель в Кавана-Парк, и как мы с Берти крутили её, пока маленькие дети на ней не начинали вопить от радости и страха, а их матери кричать, чтобы мы остановились, пока кто-то из детей не улетел.

Радар проделала треть пути по кругу… затем половину… теперь она приближалась ко мне. Солнечные часы вращались легко. Возможно, я пробил какой-то древний засор под ними, но продолжал хвататься за штыри, перебирая руками, будто взбирался по канату. Мне казалось я вижу изменения в Радар, но считал, что это может быть лишь принятие желаемого за действительное, пока часы не подкатили её обратно ко мне. Оба глаза собаки были открыты. Она кашляла, но ужасное хрипение прекратилось, и она держала голову поднятой.

Солнечные часы двигались всё быстрее, и я перестал хвататься за штыри. Я наблюдал за Радар на её втором круге и видел, как она пытается подняться на передние лапы. Её уши стояли торчком, а не уныло болтались. Я присел на корточки, тяжело дыша, моя рубашка взмокла на груди и с боков; я пытался прикинуть, сколько понадобится оборотов. До меня дошло, что я до сих пор не знаю, сколько ей лет. Четырнадцать? Или даже пятнадцать? Если каждый оборот равен одному году, четыре оборота на солнечных часах должно быть достаточно. Шесть вернули бы её обратно в начало жизни.

Когда Радар прокатилась мимо меня, я увидел, что она не просто опиралась на передние лапы, она сидела. А когда она преодолела третий круг, я с трудом поверил собственным глазам: Радс пополнела, прибавила в весе. Она ещё не превратилась в ту собаку, что до смерти напугала Энди Чена, но была близка к этому.

Только одна вещь беспокоила меня: хотя я перестал дёргать за штыри, солнечные часы продолжали набирать скорость. После четвёртого оборота мне показалось, что Радар выглядит обеспокоенной. После пятого она казалась напуганной, и волна воздуха от её прохода сдула волосы с моего лба. Мне нужно было снять её с часов. Если я этого не сделаю, то стану свидетелем того, как моя собака превращается в щенка, а затем… исчезает. Тик-тик-тик-тик глаз на солнечном лице слилось в единое тиктиктиктик, и я знал, если взгляну наверх, то увижу, что глаза двигаются из стороны в сторону всё быстрее и быстрее, становясь размытым пятном.