– Я видела это в твоем сознании. Ты переезжала с места на место, держалась особняком, почти не заводила знакомств и не искала любовников. Твой недуг был твоим секретом, ты хранила его, как я когда-то хранила свой – только меня прогнали всего однажды. Ты же гонишь сама себя снова и снова.

Молчание. София судорожно вздохнула.

– У меня не было особого выбора, – пробормотала она.

– Я знаю, – сказала джинния.

На глазах у женщины выступили слезы. Она посмотрела на джиннию.

– Ты меня вылечишь? – спросила она. – Правда?

– Когда придет время, – отвечала джинния.

София кивнула и отвела взгляд. Она утерла глаза, но слезы продолжали бежать из уголков. Она откинулась на спинку дивана. Глаза у нее закрылись, и дыхание стало равномерным.

Джинния вернулась к карте. Времени на это у нее ушло немало, но в конце концов она все же нашла Вашингтон-стрит, а потом и Карлайл-стрит: тонюсенькие пересекающиеся ниточки. Она поставила палец на Уэверли-Плейс, потом провела им до места назначения. Точнее всего повторяла ее маршрут улица под названием Западный Бродвей, и вдоль нее на карте тянулась прерывистая линия, которая, если джинния правильно понимала, означала железнодорожные пути. Она сможет лететь над ними по воздуху, главное – держаться на достаточной высоте и быть осторожной. Она запомнила все повороты и основные ориентиры, потом сложила карту и убрала ее.

София все еще спала на диванчике, дрожа, но не просыпаясь. Джинния сняла с ее плеч одеяло, разложила на кровати, затем постелила поверх второе и аккуратно откинула край в сторону. Когда с этим было покончено, она с легкостью подняла Софию с дивана, перенесла ее на кровать и укутала. София немного поворочалась под одеялами, потом затихла.

Джинния погасила лампы и немного подождала, чтобы убедиться, что София крепко уснула. Волосы ее сияли в свете фонарей, который лился из окна, косы, оплетавшие голову, походили на череду сменявших друг друга холмов и долин. Прямо как в сказках про гору Каф, подумала джинния, если бы не стальные шпильки.

Она осторожно приоткрыла окно, ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть. Потом, бросив последний взгляд на спящую на кровати Софию, дематериализовалась и вылетела наружу.

Найти Западный Бродвей оказалось легче легкого; она полетела над ним, не забывая про поезда. Вскоре один из них промчался под ней. Он был меньше своих пустынных собратьев, но точно такой же шумный. Она догнала его, а затем улетела вперед, пока он стоял у платформы. Вскоре улицы начали сходиться, а остров сузился. Внизу поблескивала бухта с черными точками кораблей, такая же широкая и пугающая, как океан в Яффе. Наконец Западный Бродвей, вильнув, плавно перетек в Гринвич-стрит, и железнодорожные пути тоже. Первый перекресток, второй, третий – и она очутилась на углу Вашингтон- и Карлайл-стрит.