Сырой ночной воздух неприятно щипал кожу. Он знал, что нужно вернуться к горну, пока не дали о себе знать последствия ран, но ему хотелось еще несколько минут побыть наедине с собой, подальше от невероятной компании, которая собралась внутри. Проведя столько времени в полном одиночестве, он чувствовал себя неуютно в обществе людей. Их было слишком много. Интересно, когда все это закончится, он будет сожалеть о том, что успел наговорить вслух?

Сквозь свист утихающего ветра откуда-то издалека донесся быстрый топот, как будто кто-то бежал по улице.

Джинн прошелся по Карлайл-стрит туда-сюда, вглядываясь в темноту. Никого не было. Но шаги приближались, и очень быстро.

Он дошел до перекрестка с Вест-стрит и посмотрел по сторонам. По безлюдной улице в его направлении быстро бежал какой-то человек. Это была высокая женщина, которая кого-то несла на руках.

Джинн замер.

Он был жив. Жив и стоял посреди Вест-стрит, как будто все это время ждал ее там.

Ее охватило такое облегчение, что она едва не влетела с разбегу прямо в него, но потом вспомнила про джиннию. Она замедлила шаг, крепко прижимая к себе свою ношу, и увидела, что он понял, кого она несет.

Она остановилась в нескольких шагах от него, держа на руках его любовницу.

«Хава», – почти произнес он, но голос у него пресекся.

Она посмотрела на джиннию, потом подошла к нему.

– Она сильно изранена. Ей нужен огонь.

Он машинально взял у нее джиннию. Ее черты были едва различимы, глаза полузакрыты. Он задумался, как это все могло произойти, но решил отложить все вопросы на потом. Голем в нерешительности переминалась с ноги на ногу, как будто не была уверена, что теперь, когда она доставила свой груз, ей будут тут рады.

– Зашла бы внутрь, – сказал он ей. – Там Йосселе.

Она вздрогнула – то ли из-за его слов, то ли из-за присутствия Йосселе, то ли из-за всего сразу.

– И Крейндел тоже?

– И Тоби, и Анна, и Фаддулы.

Его ответ стал для нее неожиданностью. Она посмотрела на него со странным выражением во взгляде – и он немедленно увидел в нем все вопросы, которые ей хотелось задать, все разговоры, которые неминуемо должны были последовать, все их старые обычаи и привычки, которые только и ждали, когда к ним вернутся, точно к старой знакомой одежде. Но она лишь спросила:

– Огонь в горне горит?